Успех (сборник)
Шрифт:
— Ну, не только по этой линии. И даже не столько, — заметил Викли.
Президент посмотрел на разложенную на столе карту Китая.
— Да, мы давили на них всем весом. Авианосцы всё-таки оказались не лишними.
— И боевые спутники. И торговая блокада. И поддержка общественного мнения. И китайские диссиденты, не забывайте о них…
— Это точно. Чьи права мы защищали бы в противном случае?
— Они нам очень помогли. Особенно этот… Ли Ли-сянь. Между нами говоря, он…
— Он сукин сын. Но это наш сукин сын. И он нам очень помог. Надо будет сделать его президентом в каком-нибудь китайском государстве.
— Он уже президент. Правда, временный. В Маньчжу.
— Это где?
— Джим, теперь нам всем придётся заучить наизусть все эти названия. Демократическая республика Хань. Танская Конфедерация. Маньчжу. Республика Гонконг. Республика Южный Тибет. Королевство Лха — Северный Тибет. Государство Южная Монголия…
— Какой ужас.
— Ну да, ужас. Шестнадцать суверенных государств на территории бывшей Китайской Народной Республики. В принципе, я не исключаю возможности дальнейшего дробления. Территориальные конфликты заложены в саму конструкцию, если можно так выразиться.
— То есть, если они будут плохо себя вести, мы разрежем этих ребят на много-много кусочков.
— Примерно так.
— И оккупационный режим. Вот это мне по-настоящему нравится.
— Ну-у, формально говоря, это международные миротворческие силы…
— Ничего международного в этом мире не осталось, — усмехнулся Президент. — Мы раздавили дракона. Теперь весь мир управляется отсюда. Вашингтон, федеральный округ Колумбия.
Президент посмотрел в зеркало, насупил брови, скорчил свирепую рожу. Потом рассмеялся.
— Бен, а ведь теперь придётся раздать чёртову уйму правительственных наград. Так что жду толстенной пачки представлений.
— За этим дело не станет, — недовольно сказал Викли. — Очередная бумажная буря. Из одного МИДа придёт столько, что ты не успеешь их все подписать до окончания своего срока. Придётся идти на второй.
— Ничего, они это заслужили, — Президент опять насупил брови. — Или не заслужили, всё равно. Я утвержу всё. Всё равно в ближайшие сто лет ни у кого не будет повода кого-нибудь за что-нибудь награждать… А помнишь, как этот жёлтый парень, доктор Юн, подписывал договор? Я думал, он будет локти кусать. А он…
— Для них очень важно сохранить лицо в любой ситуации…
— Лицо? Ха! — Президент хлопнул в ладоши. — Дружище, лицо теперь есть только у Америки. У всех остальных есть задницы. Зад-ни-цы. Господи, я дожил до этого дня!.. Бен, старина, я не могу поверить — мы их уделали! Мы надрали задницы всему миру! — он осёкся. — Извини, друг, это, кажется, та дрянь, которую мне вкололи…
— Это наша последняя разработка, — обиженно заметил Викли. — Нейроцеретелин-кварто. Десять минут назад твой интеллект был примерно равен эйнштейновскому… сейчас соображу, сколько это единиц…
— Не надо, — поморщился Президент.
— Мы же рассчитывали на серьёзные переговоры, — извиняющимся тоном сказал Бен. — Которые могли бы потребовать…
— …известного напряжения ума, — закончил за него Президент. — Да ничего, всё нормально. Просто сейчас у меня такое чувство, как будто мне только что сделали лоботомию.
— Это всегда так, — успокоил его Викли. — Нейротрансмиттеры шалят. Память-то нормально работает?
— Да как сказать… Всё как в дымке, — Президент вздохнул. — Я ведь не очень-то башковитый парень, да-а? — он опять скорчил физию, на этот раз жалостливую. — Бен, ты был когда-нибудь на кукурузном поле ночью?
Викли покачал головой.
— Ну конечно. Ты ведь, наверное, родился прямо в канцелярии. С дипломом в руке.
— Примерно так, — легко согласился Викли.
— Ну вот… Ты, дружище — канцелярская крыса. А я вот провёл молодость на ферме. Знаешь, как шелестит кукуруза? Это… это такой тихий, изматывающий звук, от которого невозможно убежать. Он везде, понимаешь? Везде. Зажимать уши бесполезно. И ты бежишь, бежишь, бежишь по полю, а она шелестит, шелестит у тебя в голове… Знаешь что? Теперь мы бросим все силы на медицину. Я так думаю, что американцы не должны умирать. Ну, или хотя бы, не должны умирать так, как все остальные. Американцы должны жить дольше и лучше, чем сейчас. Ты меня понимаешь? Дадим на это пятьсот… нет, семьсот миллиардов. Мы это потянем?
— Давайте поговорим об этом потом, — мягко сказал Викли.
— Мы теперь боги, Викли. Мы всегда были богами, а теперь мы ими стали на самом деле. Кто управляет миром, тот уже не человек. Он выше… — Президент откинулся в кресле. — Мне бы тоника. Или чего покрепче. Мне можно?
— В принципе, нет, — ухмыльнулся Бен. — Алкоголь после приёма нейростимуляторов — это категорически запрещено. Но ведь ты мне этого потом никогда не простишь, не так ли?
— Я тебя очень люблю, Бен, — Президент широко улыбнулся. — «Четыре розы». На два пальца, и со льдом.
— Нет бы перейти, наконец, на какое-нибудь приличное пойло, — проворчал Бенджамин Викли, пряча улыбку. — В конце концов, существует коньяк.
— Вот ты его и пей, — Президент попытался сфокусировать взгляд на карте, но быстро оставил эти попытки. — Где мой виски?
— Ли принесёт. Если мы очень-очень её попросим, конечно. И коньяк тоже, ладно?
— Хммм… Погоди-ка… Ты сказал, что, если мы попросим… попросим… На что ты намекаешь? Она нас слышит? То есть она нас слушает?
— Надеюсь, что так, Джим. Национальная безопасность требует…
— А мне сдаётся, что она просто упивается ощущением власти над мужчинами. Как типичная…
— Эй, эй! Она и в самом деле нас слушает, Джим! Не выдавай наших маленьких секретов, а то она оставит нас без выпивки.
Президент потёр лоб.
— Чёртовы ваши снадобья… Не могу сосредоточиться.
Дверь открылась, и вошла Моррисон с накрытым подносом.
— Летиция! — Президент подмигнул. — Ну, что у нас там?
— Как обычно, — Ли ловким движением сдёрнула салфетку.
— Вот это я понимаю, сервис, — Президент протянул руку к своему стакану.