Успеть до коллапса
Шрифт:
— Что?! Душа?! У тебя? — рассмеялся Шион, когда Лиам однажды поделился своими впечатлениями после трёх стопок тиенна. — Не смеши меня! У тебя и твоего братца отродясь её не было, потому что я вас создал. Вы — мои бездушные рабы и точка.
Шион сказал это просто и небрежно, как обычно отказывал просителям без каких-либо активов или покровителей, в которых был уверен.
Лиам промолчал, но не поверил этим словам. Да, он и Хэфо не родились на свет, как обычные люди, а были клонами врага своего господина, так он захотел. Хэфо внешне походил на их прототип как две капли воды: то же лицо,
Ведь что, как не душа, трепещет в груди при виде сложной архитектуры древних городов Мофотуслера и густых зелёных лесов Влураны? Что восторгается при виде шедевров джанийских шоколатье и уносит вдаль с песнями муррумийских дев? Что жгуче болит при виде ран брата?
“Громко думаешь”, — услышал он мысленное послание Хэфо. — “Если он узнает — будет ещё хуже”.
Лиам постарался заглушить мысли и, аккуратно ступая, прошёл в затемнённую комнату медотсека. Искусственный полумрак создавала тонировка на окнах, хотя ему не нужен был свет, чтобы увидеть брата. В медицинской секции слабо горели огоньки: три красных и четыре зелёных. Процесс лечения едва миновал середину.
Горечь внутри мешала Лиаму думать рационально. Одно он знал наверняка: Хэфо пострадал из-за него. Ему следовало убедиться в том, что объект находится в лаборатории, но он этого не сделал.
— Ты сегодня очень шумный, — пробурчал Хэфо. — Опять нарываешься?
Лиам остановился в трёх метрах от медицинской капсулы, не решаясь подойти ближе.
Хэфо лежал в автодоке и ждал, когда крохотные дроны долечат его спину. Свет в медотсеке он погасил, чтобы Лиам не мог видеть ни его лица, ни страшных ран вдоль хребта.
Но и без того Лиам знал, какую боль испытывает брат. Он ощутил каждый удар плети, когда Шион в приступе ярости хлестал Хэфо, рассекая кожу и мясо до костей. Никакого показательного суда за халатность с джанийским заданием: просто лютый гнев хозяина на негодного пса.
Не в силах терпеть мучений брата, Лиам подошёл к автодоку и сделал то, зачем пришёл: ввёл обезболивающее лекарство. Хэфо вздрогнул, ощутив прохладное онемение там, где только что полыхал пожар. Он вскинул голову, но Лиам мягко положил ладонь ему на плечо.
В ответ на встревоженный взгляд Хэфо, он слегка качнул головой, давая понять, что не нужно отговаривать. Он знал, что рискует, давая брату это лекарство, так же как рисковал, когда втайне от Шиона покупал шоколад для себя и Хэфо. Но он был готов на этот риск.
Хэфо только качнул головой, но позволил ему доделать начатое. Они могли легко общаться мысленно, но годы службы у господина-телепата научили их скрывать даже это. Братья-аскорды умели понимать друг друга без слов и даже без мысленных разговоров.
Хэфо понял, что Лиам купил лекарство на Джане, предполагая, что задание может пойти не по плану из-за прототипа, который прибыл на планету намного раньше их. Прототип Кайлас — умён и силён, и когда-то одолел их господина в честном бою. Шион жаждал взять реванш, а пока срывал свой неутолённый гнев на клонах самого сильного аскорда в Веероме, называя их слабаками и “жалкой подделкой”.
Иногда вспышки гнева были обоснованы, как сегодня, когда Шион узнал, что пирокинетик, которого они должны были уничтожить, оказался на борту “Хамелеона”. Но порой он истязал своих рабов-аскордов только из прихоти или чтобы дать волю гневу. Метод наказания от этого не менялся: Хэфо он избивал, а Лиама пытал с помощью маски аскорда.
Хэфо лежал, отвернув лицо к стене и всем видом давая понять, что не желает “говорить” на эту тему. Он не хотел вспоминать недавнее наказание.
Лиам же коснулся своей головы за правым ухом. Там, скрытая длинными белыми прядями, искусственная и мягкая на ощупь, “пиявка” намертво присосалась не к коже, а к самому мозгу. Её тонкие “щупальца” проникали под череп через три отверстия и разветвлялись внутри головы, оплетая мозг полностью. Управлять этой маской мог только Шион. И он мог в любой момент создать Лиаму невыносимую мигрень, как сделал это сегодня. Господин мастерски доводил аскорда до болевого порога и шёл дальше, открывая Лиаму новые виды боли. Это Шион умел и любил. Также маска позволяла отслеживать церебральную активность и пресекать телепатическое общение, или же влезть и подслушать их разговор.
У Хэфо тоже была маска, но Шион никогда не использовал её. Он знал, что братья ощущают боль друг друга, поэтому одного наказывал, пуская кровь и истязая тело внешне, а второго — пытая маской изнутри.
Лиам знал истинную причину таких срывов. Конечно, Шион срывался на них из-за Кайласа, который победил его и которому хозяин даровал свободу, но это была лишь верхушка айсберга. Используя маску, Шион мог легко убить своих рабов, так похожих на его врага, но это не дало бы ему нужного удовлетворения.
Нет, их господин хотел, чтобы Хэфо и Лиам взбунтовались и напали на него, проявив всю свою силу и волю. Он жаждал увидеть в них ту страсть и целеустремлённость, которые помогли ему самому освободиться от многовековых оков дома Тарлас, и мечтал уничтожить этот порыв в своих слугах. Так Шион хотел доказать себе, что его враг не способен повторить то, что когда-то совершил он, что Кайлас, аскорд дома Зэввот, не достоин свободы, что он её не заслужил. Для Кайласа у их господина лежала ещё одна маска. И когда лучший аскорд Зеввотов встанет перед Шионом на колени, его “дешевые заменители”, Хэфо и Лиам, больше будут ему не нужны.
“Хватит уже. Надоел”.
Хэфо недовольно повёл плечом, не одобряя его размышления. Лекарство действовало. Распухшие красные полосы стягивал белковый клей, после чего коллагеновая матрица залечит места рассечения так, что шрамов не останется.
“На лице он всё равно не даст вылечить, даже не думай об этом, не надо.” — опередил его Хэфо.
Вместо ответа Лиам вспомнил пейзаж на берегу Мёртвого океана: они там иногда бывали, когда возвращались с задания и могли позволить себе ненадолго задержаться.