Успеть до радуги
Шрифт:
Стоя перед огромным, во весь рост, зеркалом и рассматривая свое отражение, я внезапно вспомнил, как полгода назад так же рассматривал себя, стоя в клозете подземной базы. Правда, тогда медалей и орденов было значительно меньше. Да и погоны пожиже. Я подмигнул самому себе, а точнее, своему предшественнику. «Ну что, парень? Не посрамил я твою шкурку?» Ладно. Поправив берет и кобуру, я вернулся в холл.
Непривычные к виду парадной формы парни повскакивали с мест и замерли по стойке
– Вольно, ребята. Не на параде. – Как хорошо быть генералом.
– Ну, что? Пошли? – спросил я.
– Да, время, – согласился Аддахи, и мы направились к лифту, ведущему в конференц-зал.
Народу в зале было не продохнуть. На столе, вопреки моим ожиданиям, было только четыре микрофона в ряд и букет шикарных бледно-желтых геххаи, по запаху чем-то похожих на наши розы, а по виду на лилии.
После короткого представления всем присутствующим и полного перечисления всех моих титулов посыпались вопросы.
– В чем секрет твоих военных успехов?
– Мои успехи – это мои солдаты.
– Это не твои солдаты – это солдаты Императора.
– Там, где мои успехи – это мои солдаты, а там, где успехи Империи – Императора.
– Почему у тебя так много каторжников?
– С позволения Императорского прокурора я дал этим людям еще один шанс. И они им воспользовались.
– Ты не считаешь, что стоило набрать элитную часть из дворян? – спросил молодой голос из угла зала.
– Когда я формировал свое подразделение, оно вовсе не было элитным. Тогда мы были просто командой смертников. Но, видимо, даже для смерти мы оказались слишком плохи.
В зале раздался смех.
– Но теперь, когда ты можешь набирать лучших из лучших, не стоит ли обратить свой взор на молодых дворян? – не унимался все тот же голос.
– Я считаю, таких подразделений должно быть много. Война длинная, и славы хватит на всех. Поэтому у каждого офицера есть возможность превратить своих солдат в образцовых. Это лишь вопрос времени и собственных навыков. И вовсе не происхождения.
– Правда ли то, что ты голыми руками убил полную хетту «танцующих»?
– Правда.
– Как тебе это удалось?
Я улыбнулся.
– Диета и здоровый образ жизни. – Снова смех в зале.
– Как ты отнесся к тому, что жрицы назвали тебя Бикху?
– Нормально.
– Ты действительно чувствуешь себя богом?
– Разумеется, нет.
– Твои солдаты еще не отдают тебе почестей, как Богу?
– Каждый, кому придет в голову такая мысль, будет чистить солдатские нужники, пока не вылечится.
– Ты уже выбрал спутниц для праздника Трех Лун?
– Да.
– Кто это?
– Секрет, – сказал я и добавил: – Скажу только, это был самый трудный выбор в моей
Мой нехитрый комплимент был встречен дружными аплодисментами женской части зала. Встал высокий и пожилой журналист с ярко-оранжевой карточкой информационного агентства «Полюс».
– Мы видели, что произошло возле храма Бикху, когда ты так оригинально расправился с Ини Асор. Скажи, как тебе это удалось.
– Ты смотрел от начала до конца?
– Да.
– Тогда ты должен был слышать, что она сказала о жрицах.
– Ну, – он замялся. – Эту площадную брань трудно было не услышать.
– Тогда у тебя должен быть другой вопрос.
– Какой?
– Почему я сделал с ней только это, а ничего более серьезного. Обычно мои враги не выживают.
– Но по отношению к своей невесте ты мог быть и снисходительнее…
Так вот кто тогда рвался ко мне во дворец! Всех, всех разжалую к чертовой матери. Всех в саперы. Хоть бы одна сволочь предупредила.
Я надеюсь, что пауза, пока я собирал в кучку разбегающиеся мысли, не была слишком длинной.
– Когда я валялся в госпитале, и позже, уже на фронте, у нее была масса поводов и способов найти меня. Но она предпочла другой путь.
Видимо не очень довольный моим ответом, репортер тем не менее сел.
– Почему ты позволил той девочке совершить самосуд над арестованными офицерами?
– Встань, пожалуйста, я тебя не вижу.
Из центра зала, занятого элитой журналистского корпуса, поднялась грузная дама лет семидесяти.
– Спасибо. Я ничего ей не позволял. Наказать этих уродов была целиком и полностью моя идея.
– Но это же беззаконие! – возмутилась она.
– Ага, – согласился я. – Только вы это расскажите девочке, с которой сорвали одежду, а потом несколько часов подряд насиловали. Затем ей не дали даже одеться, а просто привязали к ножке стола, засунув кусок грязной ветоши в рот, чтобы не скулила.
– Ничего с ней не случилось. Она, наверное, была сама рада, когда эти парни проявили к ней внимание.
Тут я и вскипел.
– Понимаю, – сказал я отчетливо и громко. – Для дамы такой внешности, как твоя, любое проявление мужского внимания – это счастье, которое так редко выпадает. Я очень сожалею, что не тебя привязали под столом голую, хотя и сомневаюсь, что мне твой вид доставил бы эстетическое наслаждение. Но ты меня убедила. Я понял, что, отрезав гениталии у этих ублюдков, я наказал их вовсе не так строго, как мне бы этого хотелось. Надо было отдать их тебе. Правда, в этом случае Имперский прокурор точно растерзал бы меня за неоправданную жестокость.