Успеть раньше смерти
Шрифт:
– Два старых дурака! – сказал Водянкин. – Ребенку ясно, что кавалерийским наскоком тут ничего не решишь.
– Сам первый поперся! – сказал ему на это Булавин. – Терпенья нет!
– А сам-то?
– Вы о чем? – подозрительно спросила Ирина. – Что-то я вас не понимаю.
– А тебе, дорогая, и не нужно ничего понимать, – со смехом сказал ей Булавин. – Красивые женщины созданы Богом на радость мужчине, воину и философу! И понимать женщина должна только эту простую истину!
– Какое-то дремучее Средневековье! – шутливо пожаловалась Ирина Марии, как единственной женщине в компании. – Мой супруг исповедует принципы домостроя.
– Жаль только, я не чувствую себя султаном! – со смехом отозвался Булавин. – А интересно было бы почувствовать. Для начала было бы достаточно трех жен...
– Послушай, Эраст! – сказал ему Водянкин. – Все-таки здесь не место для подобных разговоров. Думаю, нам лучше уйти. Все равно сейчас это бессмысленно. Мы должны как следует подготовиться. А пока предлагаю вернуться и продолжить торжество.
– Поддерживаю! – со вздохом сказал Булавин. – В самом деле, вы еще не все видели, как я гарцую на арабском скакуне. Нужно восполнить этот пробел. Прекрасная Мария, позвольте предложить вам руку, раз уж ваш супруг вас бросил... Может быть, в какой-то степени я и почувствую себя тогда султаном? Ха-ха!..
Гурову не слишком понравилась эта шутка, однако прочим она показалась вполне уместной, и даже Мария рассмеялась в ответ. Поэтому Гуров постарался спрятать свое недовольство подальше. Его не то чтобы мучила ревность, но захотелось напомнить юбиляру, что Мария приходится ему родственницей. Но потом Гуров устыдился собственного недовольства. «Фу, мальчишество какое! – подумал он, хмурясь. – Это все спиртное, не иначе... Кажется, я слишком налегал сегодня на крепкие напитки. Неудобно...»
Он упустил тот момент, когда у хозяина снова поменялась установка. Вдруг он раздумал идти домой и потянулся в соседнюю аллею. Кажется, Волин предложил вернуться другим маршрутом – для разнообразия.
По тесной аллее трудно было идти под руку. Художник отпустил женщин и пошел за Волиным и Водянкиным, рассеянно отводя в сторону сыроватые ветви старых деревьев. Втроем они намного опередили остальных, шагавших за ними не слишком охотно – сказывались усталость и разочарование от прогулки.
Вдруг впереди из-за кустов донеслось восклицание, в котором Гуров уловил оттенки растерянности и даже ужаса. Обеспокоенный, он ускорил шаг и, прорвавшись через зеленые насаждения, присоединился к мужчинам, которые стояли над щербатым могильным камнем, криво лежащем на холмике бурой земли и засыпанном сухими ветками и сорванными листьями. Все трое выглядели так, будто внезапное потрясение лишило их способности двигаться и говорить. Позади всех стоял красавчик Волин. Сейчас его лицо ничего не выражало, кроме туповатого недоумения. Он обернулся в сторону Гурова и развел руками.
Ближе к могильному камню стоял Водянкин. Резвившийся совсем недавно, как мальчишка, сейчас он был напуган и озадачен. Румянец сошел с его круглых щек, и теперь в глаза особенно бросалось то, что кожа на его лице дряблая и пористая, в мелких красноватых узелках. Он будто мгновенно состарился лет на десять. Но все это было еще цветочками по сравнению с тем, что представлял из себя виновник торжества. В первую секунду Гуров испугался, что случилась беда.
Булавин был бледен как полотно. Черты его холеного лица заострились. Привычное выражение высокомерия будто сдуло ветром.
Гуров подхватил его под руку.
– Что с вами? – спросил он. – Вам плохо?
Одновременно он бросил беглый взгляд туда, куда указывал дрожащий палец художника. Ничего особенно он как будто не увидел. На присыпанной землей ноздреватой поверхности камня проступали неясные буквы и цифры.
«Что там такого написано, чтобы от этого в обморок падать? – с раздражением подумал Гуров. – Ох уж мне эти чувствительные артистические натуры! Хлопот с ними не оберешься!»
– Это знамение! – потрясенно вымолвил наконец Булавин. – Это тайный призыв, который еще предстоит разгадать!
Обессиленный, он повис на руках у Гурова. Художник оказался довольно-таки тяжелым, и Гуров подумал, что нести его до дома будет непросто. А нести, видимо, придется, решил он – на старике лица нет.
В этот момент подошли остальные. Ирина сразу же вцепилась мертвой хваткой в мужа, полезла в его внутренний карман, вытащила флакончик с лекарством.
– Ну-ка, быстренько! – тревожно-заботливым голосом скомандовала она. – Выпей это немедленно. И успокойся. Что тебя так взволновало? Я знала, что напрасно мы сюда пошли. Что тут такое? Как же вы допустили, чтобы Эраст Леопольдович так волновался?!
Негодующий вопрос был обращен почему-то к одному Гурову. Он смущенно пожал плечами.
– Но...
Женщина уже не слушала его. Заботливо поддерживая мужа, она повела его в сторону, даже не обратив внимания на могилу у своих ног. Теперь сдержанно загалдели все, обступив супругов. Кто-то спрашивал Булавина, как он себя чувствует, кто-то интересовался, что случилось. Водянкин тоже бросился к другу. Гуров вдруг заметил, что остался возле могильного камня в одиночестве. Полковник покачал головой. История представлялась ему более чем странной.
– Какого черта? – пробормотал он и присел возле камня.
Надгробие казалось чудовищно древним. Источенное временем, оно вдобавок было присыпано влажной землей и сорванными с деревьев ветками. Из-под мусора проступали неясные полустершиеся письмена, тем не менее, складывающиеся во вполне определенное и узнаваемое имя.
– Эраст... Леопольдович... гм... Булавин... – не веря своим глазам, прочел Гуров. – Нет, в самом деле, Эраст Леопольдович Булавин. Тысяча восемьсот... Ну, дальше неразборчиво... Хотя и без того в яблочко. Цифры здесь как бы и не существенны. Так сказать, подставить требуемое... Действительно, находка на любителя. Ничего себе! Что называется, попали на ровном месте, да мордой об асфальт!
Он огляделся по сторонам. Вся компания уже скрылась за деревьями. Про Гурова забыли. Все хотели поскорее доставить хозяина домой, чтобы оказать необходимую помощь. Юбилей, судя по всему, заканчивался крайне неудачно. Неизвестно было, насколько велико потрясение, которое испытал художник, и удастся ли обойтись без очередного вызова «скорой помощи». Конечно, логически рассуждая, не стоило придавать значения какому-то замшелому камню, найденному среди заброшенных могил, но, с другой стороны, кроме логики, существовала еще и психология, которая плохо законам логики подчинялась. В душе Гуров был согласен, что увидеть надгробие со своим именем и фамилией – не самый приятный сюрприз.