Уст твоих бурный ветер
Шрифт:
– Ненадолго, - лицо Тилоса искривилось в невеселой усмешке.
– Если я хоть что-то понимаю в военной стратегии, скоро там будет ох как весело… Так весело, что ни одного монастыря не останется. Больше мы нос к носу не столкнемся. Сегодня вечером мой человек доставит тебе говорящий ящик. Храни его как зеницу ока, боярин, через него и только через него я с тобой говорить стану. К ящику книжица прилагается. Спрячь получше да прочитай побыстрее. И сыну дай почитать, но больше никому. Ящик каждый день, когда возможно, выставляй на солнце, да круглосуточно рядом верных слуг держи. Как красный глаз на нем замигает да запищит, пусть со всех ног за тобой бегут или за Семкой. Для разговору на сей глаз нажмешь, а в остальном сам разберешься.
– Значит, ты таки колдун, парень… - взгляд боярина стал тяжелым и холодным.
– Жаль. Ты мне даже нравиться начал. Но с врагами рода человеческого мне не по дороге. Забери свое золото…
– Молчать!
– оборвал его Тилос.
– Глупости не говори, боярин, коли чего не понимаешь. Колдовства в том ящике меньше, чем в твоем мизинце. А коли ты ворожбы так не любишь, поинтересуйся, как святые братья вестями обмениваются помимо гонцов да почты голубиной. Оч-чень интересные вещи откроются. Впрочем, если на попятную идешь да от своего слова отказываешься, принуждать не хочу. Мне пора по делам, так что прощевай, боярин Меший.
Он повернулся и через две ступеньки взбежал по лестнице. Наверху он осторожно потряс Элизу за плечо.
– Эла, Эла, вставай! Утро наступает. Ранней пташке кашка, поздней - букашка!
Элиза сонно улыбнулась ему.
– Хорошо, что ты вернулся!
– широко зевая, пробормотала она.
– А куда вставать? Совсем ведь темно…
– Через полчаса рассвет, - пояснил Тилос, взъерошивая ей волосы.
– Подъем! Пора уходить.
Несколько минут спустя они вдвоем спустились по лестнице. Угрюмый боярин поднял на них взгляд.
– Тилос!
– окликнул он.
– Подь-ка сюда.
Тилос остановился и посмотрел на Мешего. Лицо Серого Князя ничего не выражало.
– Я… - хрипло сказал тот и закашлялся.
– В общем, я от своего слова не отказываюсь. Прости за слова грубые.
– Значит, все, как я сказал, - кивнул Тилос.
– До связи, боярин!
Он махнул рукой и направился к выходу. Элиза, поколебавшись, робко поклонилась боярину и побежала вслед. Слабая улыбка, почти не заметная под седеющей бородой, тронула лицо Мешего и тут же пропала. Он угрюмо уставился в пол, баюкая в руке тряпичный сверток.
– Тилос, - осторожно спросила Элиза на улице.
– А от какого слова он не отказывается?
– Вчера вечером я его завербовал, - пояснил тот, перешагивая через кучу конского навоза и пропуская девушку в калитку.
– На нормальную процедуру вербовки нет времени, пришлось использовать экспресс-метод. Шансы - пятьдесят на пятьдесят, но рыбка все-таки клюнула.
– А если бы он отказался?
– удивилась Элиза.
– Он бы все рассказал… ну, храмовникам, что ли…
– Есть способы обеспечить молчание любого, - жестко оборвал ее Тилос.
– Эла, некоторые темы не стоит обсуждать на улице. Теперь слушай. Нам до обеда нужно пройти больше пятнадцати километров, большую часть - по глухому буреломному лесу. Смотри внимательно по сторонам - за нами никто не должен увязаться. Поэтому я и вышел до рассвета.
– А потом?
– Элиза чувствовала, как по спине ползут мурашки. Убить боярина? Но ведь он такой… хороший? Нет. Добрый? Тоже нет. Вот оно! Он так походит на полузабытого отца! Девушке стало страшно. Она невольно чуть отдалилась от спутника.
– А что потом?
– А потом - суп с котом, - пробурчал Тилос, размашисто шагая.
– Сюрприз называется. Будешь себя хорошо вести - дам конфету.
– А если не буду?
– Элиза резко остановилась. Тилос тоже замер, словно ожидая чего-то.
– Тоже… обеспечишь мое молчание?
Тилос печально взглянул на нее.
– Не говори глупостей, - вздохнул он.
– Ты - другое дело. У тебя нулевой допуск и соответствующий ментоблок, забыла? Ты полевой агент, имеющий право на самостоятельные действия. Эла, я понимаю твои чувства, но сейчас не время для ссор. Оглянись вокруг!
– он обвел рукой улицу, стиснутую высокими дощатыми заборами.
– Всего этого уже нет. Ты видишь мираж, доживающий последние дни. Буря приближается, невиданная доселе буря. Возможно, она сметет и это село, и как бы не всю старую жизнь. И один человек, даже и боярин, не значит сейчас почти ничего. Мало что значу даже я. Нужна тысяча таких, чтобы хоть как-то изменить обстановку. Но барахтаться в сметане я продолжу до последнего.
– Он снова вздохнул.
– Пойдем, Эла, время на исходе.
Он повернулся и зашагал по улице, не обращая внимания, следует ли за ним девушка. Та несколько секунд колебалась. Внутри возникло чувство, что если она сейчас не последует за ним, то это уже навсегда. Тилос так и уйдет из ее жизни, не обернувшись, не сказав ни слова на прощание. Вздрогнув, Элиза со всех ног бросилась догонять. Остаться одной казалось еще страшнее, чем следовать за наставником.
Идти и в самом деле пришлось по дикому лесу. Спутанный кустарник, поваленные стволы, овраги, крутые лесистые склоны страшно утомляли, заставляя ползти черепахой. Стиснув зубы, девушка карабкалась вслед за Тилосом. Почти сразу он отобрал у нее заплечный мешок, лишь сунув в руку лепешку с вяленым мясом.
– Вместо завтрака, - пояснил он.
Однако без мешка идти оказалось не многим легче. Уже через час Тилос устроил небольшой привал, давая ей передохнуть. Перед тем, как двинуться дальше, он заставил ее проглотить желтую пилюлю стимулятора. От состава во рту остался противный горький привкус, и Элиза то и дело сплевывала на землю вязкую слюну. Идти, однако, стало легче.
Солнце стояло уже высоко, а Элиза почти падала с ног от усталости, когда из-за толстого ствола старого вяза выдвинулась высокая фигура. В лапах она сжимала огромную суковатую дубину. Девушка замерла, с раскрытым ртом рассматривая чужака.
Гигантское, чуть ли не в полторы сажени ростом, тело. Плотная зеленая чешуя покрывает его в тех местах, где не скрывает пятнистая, в тон палой листве, одежда - полотняные штаны и рубаха с короткими, до локтя, рукавами. На босых раздвоенных ступнях - только два пальца с огромными острыми когтями. Такими, наверное, не составит труда вспороть человеку живот с одного удара. На сжимающих дубину руках - пять, как и положено, пальцев, но каждый тоже украшен когтем, хотя и много меньшим, чем на ногах. Почти гладкое лицо с плоским незаметным носом, маленькие черные глазки полускрыты толстыми веками. Из тяжелой нижней челюсти вверх торчат два толстых клыка, а за ними в полуоткрытой пасти угадываются двойные ряды желтоватых крокодильих зубов. Увидишь такое чудовище во сне - проснешься в мокрой кровати…