Уст твоих бурный ветер
Шрифт:
Ледяное спокойствие последних дней стремительно рушится под напором потока чувств, воспоминаний, ощущений. Я одновременно стою на краю долины, парю высоко в облаках, наблюдаю за местной звездой с расстояния в несколько минут, купаюсь в клубящейся фотосфере далекого голубого гиганта, лечу сквозь Галактику… Внутренний удар бросает меня на колени. Я больше не Беспамятный. Теперь я помню все, и не могу сказать, что меня это радует. Глухое раздражение на мальчишку переполняет меня до краев. Определенно, Джао следует пересмотреть отношение к своему карманному любимцу. Пора заканчивать затянувшуюся историю.
Можно переместиться прямо на обрыв, но так нечестно. Даже после Слияния я хочу победить чисто, в рамках правил. Цель в двенадцати верстах. Немного неспешного бега, один невысокий обрыв - и я войду в контакт. Даже если он сейчас почувствует меня и бросится удирать, ему не уйти. Я все равно достану его первой.
Я делаю шаг вперед, другой, затем перехожу на бег. Почему-то перед глазами всплывает человеческое лицо. Кто… она такая? Ах, да, Мелина. Память проекции еще не до конца поглощена основной личностью, и такие забросы будут случаться время от времени. Стоило провести Слияние раньше, чтобы мелкие эксцессы не помешали разобраться с… Тилосом? Да, Тилос, основное имя.
Мимо проносится группа всадников. Вот, кстати, еще одна задачка: пройти через поле, не став объектом атаки и не причинив никому вреда. Невозможно? А вот мы и выясним. Такая игра ничем не хуже прочих.
Брат Прашт видел, как в полуверсте от него пропал и не появился больше вымпел князя Дзергаша. Он растерянно застыл в седле, его конь, не чувствующий более направляющей руки всадника, перешел с рыси на шаг, а потом и вовсе встал на месте. Привычный к запахам крови и звукам битвы, он даже потянулся щипать чудом уцелевшую под копытами лошадей траву. Сердце гулко забилось где-то в ушах.
Настоятель терелонского Храма не являлся глупцом. Он отдавал себе отчет, что командир из него никакой. Одно дело - увлекать воинов своим порывом, и совсем другое - руководить боем. Здравый смысл подсказывал, что самое время отступить назад, к Плешивому Холму, под прикрытие пехоты, но сердце протестовало. Новым взглядом он осмотрелся вокруг. В горячке боя его вынесло на небольшой холмик, и теперь он видел приличный кусок поля боя.
Лишенная командира, конница Дзергаша бестолково растекалась по полю, перемешиваясь с отрядами южан. Если бы не гибель Зура Харибана, гуланы, пользуясь своим заметным численным превосходством, без труда рассеяли бы врага. Но некому увлечь за собой новый порыв гуланской конницы, скомандовать обходной маневр или ложное отступление, а потому гуланы бестолково рубились с превосходящими их оружием и воинским умением врагами. Однако привычные к анархии южане все же имели преимущество перед приученными к твердой командирской руке северянами, а потому начали потихоньку теснить их. Подозрительный и фанатичный, Дзергаш не назначил заместителей, полагаясь на обороняющую его волю Пророка, так мастерски сыгранного Тилосом век назад, и это оказалось для северян роковым.
Брат Прашт не вдавался в глубокие размышления. Он видел, как воинство Пророка постепенно рассеивается под ударами дикарей-язычников. Внезапно в нем вспыхнула дикая ярость, не подобающая смиренному слуге Отца-Солнца. Высоко воздев к небу сияющую в лучах взошедшего светила золотую Колесованную Звезду, он хлестнул коня поводьями, и тот приученно рванулся вперед. Завопив, окружающие Настоятеля конники рванулись за ним, увлекая за собой все новых и новых всадников.
Уже через несколько минут ударный кулак, в который превратился брат Прашт с окружающими, врезался в гущу южан и рассеял их с той же легкостью, что резкий порыв ветра разносит груду сухой травы. Трубили горны, и, подчиняясь их приказам, тысячники и сотники разворачивали свои эскадроны, бросая их в новое наступление. Гуланы, не принимая боя, уносились прочь. Тилос на своем обрыве ругался сквозь зубы. Он видел причину внезапного порыва, но сделать ничего не мог: несколько вздымающихся вокруг Настоятеля вымпелов делали невозможной прицельную стрельбу.
Неизвестно, чем бы закончился отчаянный бросок северян - великой победой во славу Пророка или же бесславной гибелью в очередной гуланской засаде, если бы не случайность. Один из загнанных гуланских лучников, не желая умирать с копьем в спине, резко вздыбил своего коня, развернулся и выстрелил, почти не целясь. Брат Прашт не носил кольчуги, а потому легкая стрела с плохим наконечником насквозь пробила ему горло. Несколько мгновений спустя ликующего лучника срубил один из отроков, но атака северян захлебнулась. Религиозные и суеверные, скакавшие рядом с Настоятелем тысячники восприняли гибель предводителя как знак свыше, и их горнисты протрубили отступление. Растерянные и дезорганизованные гибелью вождя гуланы не осмелились преследовать врага.
С гибелью Настоятеля терелонского Храма армия северян оказалась почти полностью обезглавленной. Опытные и осторожные Перевет на восточном фланге северян и Тойма на западном не стали лезть в бутылку. Фактический предводитель западного фланга южан Табаронг не захотел умирать на длинных северных копьях сам и бессмысленно класть своих людей, а потому, поизмотав пару часов конницу противника, просто развернул коня и ускакал в степь. За ним последовали сапсапы и прочие малые племена. Воевода Тарален не стал их преследовать, опасаясь засад. Еще до полудня по приказу Тоймы он отвел за пешие линии свою конницу и встал в глухую оборону.
Конница Кумбалена, лишенная Тилосом командира и смущенная тем, что драться приходилось пусть и с дикими, но женщинами, сражалась с невеликим энтузиазмом и была частью разбита, частью рассеяна тарсачками Тароны. Оставшиеся в живых северные конники бежали за оборонительные порядки, и лишившийся воеводы Перевет не рискнул организовать новую атаку. В свою очередь, тарсаки так и не смогли повторно прорвать линию обороны и под градом стрел вынужденно отступили. Разъяренная Тарона с наспех перевязанной рукой - ее задело стрелой - чуть не зарубила силой удерживающую ее Зулу. Из-за своего настроения она так и не заметила несколько странных смертей угрожавших ей конников Перевета, без видимых причин вылетевших из седла за несколько мгновений до того, как их копья пронзили южную королеву. Только Зула непонимающе оглянулась по сторонам, пытаясь отыскать источник странных, похожих на громовые, но слишком тихих раскатов. Вскоре основательно потрепанная тарсачья конница отступила и скрылась в холмах к югу от Сухого Лога.
Битва у Сухого Лога закончилась ничьей.
Хотя дело близилось к полудню, Элиза не чувствовала голода. Она завороженно вглядывалась в разворачивающиеся перед ней картины и, когда Тилос, отложив винтовку, присел на корточки, взглянула на него даже с недоумением.
– И что дальше?
– осведомился Хлаш, тоже всматриваясь в поле боя.
Тилос поднял голову и посмотрел на него долгим взглядом.
– А шоб я знал!
– вздохнул он наконец.
– Если меня не поймают-таки охотники, посмотрим, что случится ночью. Возможно, придется руками шеи сворачивать особо горячим. Зура я завалил, но толку мало - думаю, нового вождя выберут не сегодня-завтра.
– Он уставился в землю.
– Честно говоря, просто и не знаю, что делать. Какая-то пустота вокруг, все серо, тускло, бесцельно.
– Он вдруг поднял голову и заговорил быстро, почти взахлеб: - Знаете, водится в джунглях птица попугай. Она быстро обучается повторять слова, иногда даже употребляет их к месту. Я видал птичек, с которыми можно вести почти осмысленную беседу. Некоторых принимали за посланцев богов, даже приносили им жертвы, человеческие в том числе. Когда я смотрел на них, казалось, что я гляжусь в зеркало. Я знаю много чего, я просто напичкан знаниями, но так и не создал ничего нового. Как максимум - приспосабливал старое к новым условиям. Раньше, еще до того, как я стал местным наблюдателем, я умел писать стихи. Но после переселения в новое тело напрочь разучился. Заметил это далеко не сразу - спустя многие годы. Нет, рифмую я по-прежнему неплохо, все классически правильно, ритмично и ровно, но души… души в текстах уже нет. Я как старая шарманка, умеющая воспроизводить несколько песенок, но не способная самостоятельно создать новую мелодию. Иногда я думаю: а я - на самом деле я? Возможно, настоящий я умер там, в моем родном мире, а в искусственном теле живет лишь моя скверная копия? Копия, лишь воображающая себя тем, прежним, Семеном Далласом, Хранителем двадцати шести лет, изъятым из собственного дома как опасная игрушка, чтобы не попалась раньше времени малолетним детям. Кто я? Личность? Или, может, еще один местный регулятор, чей смысл существования исчерпался вместе с Игрой? Робот, заводная машина с вечной пружинкой, век за веком повторяющая одни и те же движения…
Тилос с размаху ударил кулаком по земле.
– Когда здесь орудовал Майно, когда шла Игра, в моей жизни оставался какой-то смысл. Замирять хотя бы часть этой планеты, не давать Майно зарываться, разбрасывать семена, что должны взойти когда-то потом… А теперь? Пустота… В уме я строю планы, продумываю действия на годы и десятилетия вперед, но сердцем знаю, что все утрясется и без меня - столетием раньше, столетием позже… Я бессмертен, но отдал бы тысячелетия псевдожизни за то, чтобы опять стать человеком, простым человеком с его сомнениями и - озарениями. Может, тогда бы моя жизнь обрела хоть какой-то смысл, на десять лет, на пару месяцев, да хоть на день!…