Уст твоих бурный ветер
Шрифт:
– Слышь, Вишка!
– пробормотал Кочерга, судорожно сжимая тяжеленный кол.
– А ведь хреновы дела-то…
Он подслеповато вглядывался вперед, в налетающую на Плешивый Холм, словно ураган, визжащую и свистящую массу степняков. Колени бродяги ощутимо ослабели.
– Хреновы дела, друже… - почти выкрикнул он.
– Нас же сейчас… того…
Затылок ожгла боль.
– Заткни пасть, собачье отродье!
– рявкнул десятник, занося плеть для нового удара.
– Заткнись, пока я тебе зубы в глотку не забил! Держи копье крепче, остальное не твое дело!
Кочерга с ненавистью оглянулся на него,
– А ежели еще кто заплачет, сразу голову сниму!
– угрожающе посулил он, обводя своих бойцов хмурым взглядом.
– Вот только пикните!…
Кочерга сплюнул и отвернулся, снова уставившись вдаль. Про себя он проклял густую утреннюю тень. Орда неслась на него, на него одного, желая всей своей мощью снести его, растоптать, изрубить на куски, а он даже не мог толком разглядеть свою смерть!
С вершины Плешивого Холма раздался звук одинокого горна, и тут же свистнули стрелы. Лучники Семлемена били с максимального расстояния, а в ответ уже летели стрелы южан. Каждая вторая гуланская лошадь несла двоих седоков, и лишенные необходимости управлять лошадью стрелки били прицельно. Тут и там в первых рядах северян начали падать люди, роняя выставленные вперед копья.
Прежде чем орда врубилась в ряды защитников холма, северяне успели дать три залпа. Однако у них не было опыта в стрельбе по быстро движущимся мишеням, да и нервы у вчерашних пахарей оказались не слишком крепки, а потому потери гуланов оказались весьма скромными. Достигнув шеренг врага, гуланы бросали луки и с саблями наголо спрыгивали на землю, с завыванием размахивая клинками, быстро окрашивающимися кровью.
Элиза, сжав кулаки, напряженно вглядывалась вниз, в долину. Большую ее часть до сих пор скрывала резкая утренняя тень, и она могла как следует разглядеть только дальний, западный, край, уже освещенный поднимающимся из-за скалы солнцем.
– Ты что-нибудь видишь?
– бесстрастно спросил Хлаш.
– Да, - откликнулся Тилос.
– Я много чего вижу. Ну, Тарона, ну, изобретательница! А того, кто оборону на холме строил, вообще за яйца подвесить нужно. Надо же такую позицию неукрепленной оставить!… Ладно. Зря, что ли, мы с собой тяжесть таскали?
Звякнуло железо. Элиза обернулась. Тилос быстро разворачивал тот длинный и на вид тяжелый сверток, что Хлаш всю ночь тащил за спиной. Из-под грязной промасленной ткани блеснула легированная сталь. Спустя несколько мгновений на тряпичной подстилке оказались разложены странного вида металлические трубки и деревянные детали. Тилос с невероятной быстротой подхватывал их и вставлял друг в друга, собирая незнакомую, но зловеще выглядящую длинную конструкцию.
– Патроны!
– отрывисто скомандовал он, оглядывая вещь.
– Мой мешок, на дне! Только бы не протухли…
Хлаш молча вытряхнул на тряпье содержимое заплечного мешка и протянул Тилосу небольшой мешочек из такой же промасленной ткани. Тот нетерпеливо рванул тесемки и высыпал на ладонь с десяток тонких, медных на вид, заостренных палочек.
– Сойдет, - наконец сказал он после непродолжительного разглядывания.
– Яд сдох, но и так выкручусь. Эла, сядь в сторонке и
– Ты уверен, что твое оружие не утратило силу?
– поинтересовался Хлаш.
– Я ни в чем не уверен… - сквозь зубы огрызнулся Тилос.
– Семьдесят лет назад я из нее на трех верстах в монету попадал, но с тех пор она в тайнике с золотом гнила. Если наполнитель в патронах не протух, если капсули не скисли, если металл не поплыл, если еще тысячу раз если, то попаду куда надо. Нет - значит, не повезло. Единственное, в чем я уверен, что минимум один охотник не далее чем в пятнадцати верстах. Может, он через пять минут нам на голову свалится… Все, ребята, не мешайте.
Он быстро засунул несколько палочек куда-то внутрь собранной штуковины, подергал за рычажок сбоку и улегся в траву на краю обрыва, раскинув ноги. Штуковину он выставил перед собой, приникнув глазом к короткой трубке сверху.
– Хлаш, - шепотом поинтересовалась Элиза, -а что за штука такая у Тилоса?
– Не знаю, - тихо откликнулся тот.
– Но он сам называл ее снайперской винтовкой.
Брат Семлемен осторожно выглянул из-за остатков полусгнившего частокола. В какой-то полусотне саженей дикари, пешие и конные, рубились с его могучим войском, а он, Настоятель и Глас Пророка, не знал, что делать. Свистнула шальная стрела, и Настоятель поспешно укрылся за частоколом. Рядом с ним столпились прочие Настоятели, цвет и надежда Храмов. Святые братья растерянно переглядывались, старательно избегая смотреть на нескольких сгрудившихся поблизости тысячников и вестовых. О, что бы они ни дали, лишь бы сейчас поблизости присутствовал князь или хотя бы опытный воевода! Но накануне брат Семлемен высокомерно отказался от помощи и сейчас чувствовал, как дрожат его пальцы, скрытые тяжелыми кольчужными перчатками. Он поправил чудовищно неудобный шлем, чтобы лучше видеть в прорези личины, и откашлялся, судорожно сжав кулаком висящую на груди Колесованную Звезду.
– Братие… - неуверенно начал он.
– Дикари слишком сильны… Наверно, нужно… э-э-э… позвать на помощь?
– Кого?
– язвительно осведомился брат Комексий.
– Думаю, наши добрые соседи заняты не меньше нашего.
– Негоже нам прятаться за забором, когда гибнут добрые дети Храма!
– сурово заявил брат Прашт. Он единственный из всех не счел нужным облачаться в броню, оставшись в обычной черной рясе с белым клобуком.
– Братия, мы должны выйти к нашим воинам и лично вести их за собой. Ничто и никто не устоит против святого слова Пророка, несомого пастырями Храма! Дикари разбегутся от одного вида Колесованной Звезды!
– Безумие!
– взвизгнул брат Викен, размахивая руками.
– Нас убьют! Мы не может рисковать собой…
– Молчи!
– грозно сказал ему Прашт. Его черная с проседью борода угрожающе встопорщилась, а былая неуверенность растаяла, словно первый снег под солнцем.
– Молчи, Викен! Недостойно прятаться от врага! Отец-Солнце знает, чей черед умирать настал сегодня, и ни один волос не упадет с наших голов без его воли!
Настоятель Храма Терелона ожесточенно сдернул с груди большую, с пядь, золотую Колесованную Звезду и потряс ей в воздухе.