Уст твоих бурный ветер
Шрифт:
Перезарядив винтовку, он перенес прицел на поле боя. Зур Харибан во главе группы лучших своих бойцов как раз несся на отряд князя Дзергаша. Отборные бойцы вождя носили не клепаные брони вареной кожи, а шплинтованные кольчуги и подбитые бронзовыми пластинами шлемы, а вместо традиционных кривых сабель имели при себе длинные тяжелые палаши северной работы. Дзергаш, в свою очередь, мысленно вознес мольбу Пророку и, опустив копье горизонтально, рванулся навстречу предводителю язычников.
Князь и вождь рухнули с коней почти одновременно. Интервал между выстрелами Тилоса не превысил секунды. Спустя еще секунду пуля настигла гордо вздымающего княжеский вымпел знаменосца. Перебитое пулей древко упало на землю, подмятое телом мальчика. Не заметившие поначалу потерю предводителей отряды врубились друг в друга, но уже вскоре общая растерянность заставила их выйти из смертельного клинча. Завывая, гуланы унеслись куда-то в сторону, а спешенные телохранители растерянно сгрудились вокруг тела предводителя.
– О Пророк, что же теперь случится?
– растерянно пробормотал один из них.
Брат Семлемен непонимающе уставился на Перуса.
– Зачем пешком?
– подозрительно спросил он.
– Верхом дальне опасно, - терпеливо повторил секретарь.
– Болото, неровен час в трясину вляпаемся.
После бешеной скачки, во время которой Настоятель Храма сосредотачивался только на том, чтобы не отстать от настегивающего коня секретаря, они оказались в каком-то глухом и подозрительном лесу. Под копытами хлюпала вода, пахло гнилью. Все чаще попадались поваленные в беспорядке древесные стволы, поросшие густыми бородами мха. Хотя солнце стояло уже довольно высоко, в лесу еще царил сумрак, копящийся под разлапистыми еловыми и дубовыми ветвями.
– Здесь еще верста или две по болотине, а потом снова сухое место и хорошая дорога, - нетерпеливо сказал секретарь, настороженно оглядываясь по сторонам.
– Нам нужно идти быстрее, а то еще догонят…
– А сразу по сухому нельзя проехать?
– недовольно проворчал Настоятель, грузно спрыгивая с седла и брезгливо морщась от брызг грязи на подоле рясы.
– Потопнем еще…
– Нет, господин Настоятель, не потопнем, - странная усмешка мелькнула на лице брата Перуса.
– Обещаю - нам такое не грозит. Я вырос неподалеку от здешних мест, так что знаю болота.
– Он отвернулся и пошел вперед, держа коня в поводу и внимательно глядя под ноги. Иногда он тыкал вперед подобранной валежиной, проверяя почву.
Настоятель смотрел на удаляющуюся спину провожатого, и в сердце начали закрадываться смутные подозрения. А вдруг… Нет, пустое. Преданный как собака, неподкупный секретарь, двенадцать лет служивший не за страх, а за совесть - нет, он не может предать. Да и не выбраться без него из чащобы. Брат Семлемен вздохнул и двинулся за Перусом, то и дело оступаясь и повисая на поводу лошади.
Местность заметно понижалась, и трясиной пахло все сильнее. Стало заметно светлее - деревья пошли пониже и пожиже кроной, многие стояли прямые и голые, мертвые словно прошлогодняя трава. Над головой реяли тучи комаров, от которых Настоятель безуспешно отмахивался. Он с трудом подавлял желание замахать руками и с головой закутаться в плащ, чтобы укрыться от ненавистных насекомых. Звон крыльев сводил с ума. Мошка лезла в рот, забивала нос и глаза. Тут и там замелькал болотный загольник, украшенный мелкими бледно-голубыми цветками. Наверное, осенью сюда хорошо гонять баб и детишек за ягодами… Глубокие следы в мягкой почве сразу же заполняла вода, грязь покрывала одежду людей и конские ноги, а идти становилось все труднее. Наконец, брат Перус остановился, подождал, пока к нему не приблизится Семлемен, и беспомощно развел руками.
– Давно я здесь не ходил, - виновато пояснил он.
– Болотина разрослась. Местность знакомая, господин Настоятель, не заблудимся, но лошадей придется бросить. Жаль - до горки не больше полуверсты осталось.
– А дальше?
– подозрительно спросил Семлемен.
– Ну, выберемся мы из болота, а потом? Сколько там до людей добираться?
– Да верст через десять деревушка… должна быть, - неуверенно ответил секретарь.
– Не заблудимся, господин Настоятель, точно говорю. Ну, можно еще назад вернуться, да только к самому Сухому Логу придется топать, иначе никак не обойти. А там дикари, небось, уже всех перерезали…
Брат Семлемен вздрогнул и с досадой бросил повод.
– Ладно, шут с тобой, веди, - плюнул он.
– Только смотри: заведешь невесть куда - шкуру спущу!
– Да, господин Настоятель, - поклонился секретарь.
Действительно, постепенно почва стала немного суше. Вскоре беглецы выбрались на небольшой сухой островок, в центре которого вздымалась толстая мертвая сосна. Запыхавшийся с непривычки брат Семлемен устало опустился на землю.
– Привал, - скомандовал он.
– Передохнем немного.
– Да, - с непонятной интонацией согласился секретарь.
– Отдохнем… чуть-чуть.
Он подошел вплотную к вытянувшемуся на земле Настоятелю и с силой пнул его ногой под ребра. Брат Семлемен задохнулся от боли.
– Кретин!
– завизжал он.
– Что ты делаешь?
– Плачу долги, - сквозь зубы ответил секретарь и снова пнул Настоятеля. Тот попытался подняться, но брат Перус сбил его на землю и наступил на грудь.
– А долг, как известно, платежом красен, ублюдок!
– Что… что ты говоришь?
– прохрипел Настоятель.
– Опомнись, Перус, это же я, твой господин! Много лет ты был…
– Твоим преданным псом, да?
– усмехнулся секретарь, и от его ухмылки по коже Настоятель продрал мороз.
– О да, я хорошо играл свою роль. Он точно пообещал мне - если я проявлю терпение, то однажды смогу сомкнуть свои клыки на твоем горле, мерзавец!
– Да что такое с тобой!
– брат Семлемен забился на земле, безуспешно пытаясь подняться. Перус отступил на шаг, дождался, пока Настоятель не встанет на четвереньки, и снова с силой пнул его под ребра. Тот перекувыркнулся и остался лежать, хватая ртом воздух. От боли у него помутилось в глазах.
– Предатель…
– Я предатель?
– усмешка внезапно исчезла с лица секретаря, оно исказилось в страшной гримасе.
– Я предатель? Это говоришь мне ты, кто предал на смерть мою сестру?
– Он наклонился и занес руку для удара. Настоятель съежился, но брат Перус передумал. Секретарь ухватил Настоятеля под мышки и с трудом отволок к сосне.
– Помнишь Великое Очищение, ублюдок? Помнишь? Или ты предпочитаешь забывать свои преступления?
Большой мрачный подвал. Дощатый помост. Вонь кипящего в огромных котлах масла. Мечущийся свет факелов. И крики, вопли страшной боли, и ужас, смерть, насытившие спертый воздух помещения. Молодая нагая женщина на дощатом помосте перед ним, руки связаны за спиной, и он неловко толкает ее в плечо, и трещит гнилая веревка, и кипящее масло смыкается над неотрывно смотрящими на него глазами…
– Великое Очищение спасло Храм… - просипел Настоятель.
– Оно его погубило!
– рявкнул секретарь.
– И оно погубило мою сестру! Ты ее погубил! Никто не знал, что она колдунья, она никогда не использовала свой дар! Она поделилась с тобой в постели, она верила тебе! А ты… ты, сволочь, ты использовал ее труп как ступеньку!
– В его голосе прорезались истеричные нотки.
– Но ты заплатишь, гад, ты заплатишь!… Многие годы я ждал только подходящего момента, а до того передавал ему каждый твой шаг. Что, господин Настоятель, нравится тебе быть на месте того, кого предают? Раньше предавал ты, оказаться жертвой для тебя внове…