Усыпальница
Шрифт:
Когда начался обряд, Трейси сделала несколько шагов назад, в сторону Мири, остановившейся неподалеку.
— Вы знаете, что они поют?
— Это называется кадиш. Еврейский похоронный обряд.
— И что это означает? Что они говорят?
Мири на мгновение задумалась. Трейси не поняла, вслушивается она в слова или вспоминает.
— Начинается так: «Да возвысится и освятится Его великое Имя в мире, сотворенном по воле Его; и да установит Он царскую власть свою; и да взрастит Он спасение…
— А что они говорят все вместе?
— Есть две части, которые произносят хором. Первая — «Йеэй шмэй раба мэворах леолам улеольмэй ольмая». Это означает «Да будет великое Имя Его благословенно вечно, во веки веков». Вторая намного короче. Просто «Брих У». Означает «Благословен Он».
— Ничего себе, сколько вы знаете, — улыбнулась Трейси.
— Я еврейка. — Мири пожала плечами.
— А это знают все евреи?
— Не знаю. Если живут в Израиле, может быть. Если в Иерусалиме — наверняка.
Трейси кивнула. Отсюда она не видела людей в гробнице, но прекрасно слышала.
— Долго они там пробудут?
— Думаю, еще минут двадцать.
— А потом уйдут?
— Они заберут кости, которые нашел твой отец, поместят их в кедровые гробы и похоронят на каком-нибудь еврейском кладбище.
— Несмотря на то, что прошло столько лет?
— Почитание умерших очень важно для верующих евреев.
— А что значит «верующие евреи»? — спросила Трейси. — Я думала, еврей — это и есть вероисповедание.
— Для кого-то да. Но это и национальная принадлежность, не всегда религия.
— А вы верующая?
Мири подумала и стала объяснять. Как и большинство евреев, родившихся в Израиле, она не может назвать себя верующей иудейкой. Ее родители, Якоб и Сильвия Шарон, приехали в Израиль, увидев в этом новом государстве пристанище для всех евреев, а не исполнение пророчества, как считают хасиды. На самом деле с возрастом она пришла к выводу, что верующие евреи представляют для государства Израиль опасность не меньшую, чем арабы.
— Современный Израиль балансирует, словно на канате. Государство вынуждено оставаться в положении меж двух огней — ислама и христианства. Я тоже вынуждена балансировать, поскольку я израильтянка, но не скажу, что мне это нравится.
— Значит, вы не религиозны, — заключила Трейси.
Мири печально улыбнулась.
— Я не фанатик религии — любой, будь то иудаизм, ислам или христианство. Но иногда мне хочется думать, что мои верующие друзья действительно что-то нашли в этом — некую связь, отношения, единство… с чем-то, что выше, чем они сами. Или, может быть, с кем-то.
Мири бросила взгляд на вход в гробницу.
— Они заканчивают.
49
Южный Иерусалим, Тальпиот
Солнце клонилось к закату. «Хеврат Кадиша» выбирались из гробницы и с достоинством, но поторапливаясь, шли к машинам, унося с собой кости «Каиафы». Рэнд позвал Трейси и спустился в гробницу.
— На то, чтобы все упаковать, много времени не уйдет, — сказал он. — Самое сложное — разобрать подмостки и подъемник, но когда мы это сделаем, то сможем наконец поесть и поспать по-человечески.
— А куда ты все это уберешь? — спросила Трейси.
Рэнд задумался.
— Не знаю. Подмостки можно будет сложить и оставить где-нибудь здесь, но оссуарий и остальные находки бросать нельзя.
Глянув на малогабаритный «фиат», Рэнд подумал, что от него толку не много.
— Полагаю, нам придется взять все это с собой в номер.
— Даже свиток? — спросила Трейси.
— Не знаю, что нам еще остается. — Рэнд пожал плечами. — Особенно если учесть, что с закатом начнется Шаббат.
— А что, это все ценное? Разве ты не должен это кому-нибудь отдать?
Рэнд опять пожал плечами.
— Я единственный археолог на этих раскопках. На мне лежит ответственность за то, чтобы все описать и исследовать. А уж потом израильский Департамент древностей будет решать, что с этим делать. Но сейчас именно я обязан все упаковать и позаботиться о сохранности находок.
— Значит, нам надо просто все упаковать и ехать в отель?
— Ну да.
— Мы сможем поплавать, — обрадовалась Трейси. — Или посмотреть телевизор в номере.
— Конечно.
Рэнд показал, какой оссуарий надо взять, и они понесли его к подъемнику.
— Я смогу загрузить в компьютер твои фотографии и начать составлять каталог из моих заметок. Кроме того, надо будет как можно скорее отправить на экспертизу снимки костей, а потом написать заключение.
Улыбка исчезла с лица Трейси.
— М-да. Это воодушевляет.
Сложив стол, Рэнд поставил его на подъемник рядом с оссуарием.
— Да уж, дел у нас немало.
Ему пришлось три раза съездить в гостиницу на «фиате», но когда на небе зажглись первые звезды, они уже перевезли все оссуарии, другие находки и оборудование, кроме помоста и подъемника. Их нужно было вернуть Игалю Хавнеру в Тель-Мареша, и чем скорее, тем лучше. Рэнд уже отвез в отель Трейси, оставив на последний рейс оссуарий Каиафы со свитком внутри.
— Спасибо вам, — сказал он Мириам Шарон, пожимая ей руку.
— Я сделала все, что было в моих силах, — ответила она, освобождаясь от рукопожатия. — Когда «Хеврат Кадиша» стало известно, что обнаружена гробница… выбор был невелик.