Утаенные страницы советской истории. Том 1
Шрифт:
Заявление Молотова прозвучало диссонансом выступлению наркома Ворошилова, который отметил, что «к настоящему моменту армия представляет собой боеспособную, верную партии и государству вооруженную силу… отбор в армию исключительный». Это показывает, что импульсы к «чистке» шли не от Ворошилова, как пытаются представить некоторые исследователи и, возможно, даже не от Сталина. Осторожный Ворошилов вряд ли бы позволил себе давать оценки ситуации в РККА вопреки мнению вождя, но это мог себе позволить Молотов, остававшийся к 1937 году вторым человеком в государстве.
Заключительное слово Молотова могло подтолкнуть Тухачевского к форсированию событий. Оставшись без поддержки ушедших из жизни Орджоникидзе и Куйбышева, он не мог не понимать, что слова председателя Совнаркома — не пустая угроза. Тем более что аресты в РККА уже начались. 14 августа 1936 года был арестован заместитель командующего войсками ЛенВО Виталий Примаков, а спустя 6 дней — приехавший из Лондона в Москву Витовт Путна. Но никаких документов, подтверждающих конкретную подготовку Тухачевским ввода войск в Москву и ареста Сталина, не обнаружено. В 1960-е годы бывшие работники НКВД признавали надуманность обвинений Тухачевского в подготовке войск к военному перевороту…
Однако известно, что заговоры, как правило, организуются узкой группой доверяющих друг другу единомышленников, предпочитающих договариваться о сценарии «дворцового переворота» и последующем распределении руководящих постов без составления каких-либо документов… Тухачевский не был наивным человеком и прекрасно понимал, что он и другие высокопоставленные военные находятся под неослабным наблюдением Особого отдела НКВД. Особенно настороже приходилось быть с марта 1937-го, когда новый нарком внутренних дел Ежов произвел аресты сторонников Ягоды в центральном аппарате НКВД.
Гипотетически, если принять во внимание все конкретно-исторические обстоятельства и личностные качества Тухачевского, он мог решиться на организацию антиправительственного выступления. Но ключевой вопрос в том, шла речь о заговореили сговорегруппы военачальников с опальными партийными деятелями, с целью смещения Молотова и Ворошилова и внесении значительных перемен в политику СССР? С курсом Сталина не были согласны многие представители старой ленинской гвардии, но они — даже сторонники Троцкого — понимали, что уход Сталина с политической арены приведет к гибели Советской власти, а этого никто из участников Октябрьской революции не хотел.
Убежденным сторонником советского строя был и Тухачевский. Его взгляды по принципиальным внешнеполитическим вопросам в целом совпадали с воззрениями Сталина. Не случайно в марте 1935 года вождь сам взялся за редактирование статьи Тухачевского в «Правду» на тему военного строительства в Германии. Примечательно, что Сталин вычеркнул из материала пропагандистские штампы, вроде утверждений о том, что никто не сможет «победить нашей социалистической колхозной страны… с ее великой Коммунистической партией и великим вождем тов. СТАЛИНЫМ». При анализе всех хитросплетений событий 30-х годов появляется предположение — а не боролся ли Тухачевский не против Сталина, но за близость к нему?
Как показали дальнейшие события, Генсек сам был склонен к достижению договоренностей с Германией — даже под властью Гитлера, не доверяя правящим кругам Великобритании, которые впрочем, платили ему тем же.
Сталин, благодаря эффективной работе разведслужб НКВД и НКО в 30-е годы, был отлично осведомлен о лицемерной и двуличной политике правящих кругов Франции и Великобритании, приложивших огромные усилия для провоцирования военного нападения нацистской Германии на СССР.
Очевидно, что возможность сближения Сталина и Тухачевского не устраивала многих и в СССР, и за рубежом. Так что попытки скомпрометировать Тухачевского в глазах Сталина под надуманным предлогом также исключать нельзя. Возможно и Тухачевского пытались настроить против Генсека. В свете этого предположения несколько иначе воспринимается рассказ бежавшего в США высокопоставленного работника НКВД А. Орлова, утверждавшего, что руководитель НКВД Украины Балицкий передал через Якира Тухачевскому и Гамарнику некие компрометирующие Сталина материалы, якобы свидетельствующие о его связях с царской охранкой. Эти документы должны были мотивировать организацию военного переворота.
Были ли эти документы на самом деле, сказать сегодня однозначно невозможно. Ни российские, ни зарубежные историки подобными материалами не располагают. Что же касается документа Департамента полиции от 12 июля 1913 года, обнародованного в журнале «Лайф» в 1956 году — кстати, сразу после XX съезда КПСС, — его недостоверность уже давно признана исследователями…
Несмотря на оперативные мероприятия, к 1 маю 1937 года НКВД еще не располагало существенным компроматом на Тухачевского. Показания арестованных сотрудников НКВД на военных были малоубедительны. Бывший же шеф НКВД Ягода, сам оказавшийся в тюремной камере, отказался оговорить военачальников, заявив на допросе, что «никого из них я вербовать не пытался». Лукавил ли он, сказать сложно. Возможно, бывший шеф НКВД и догадывался о намерениях первого зама наркома обороны — в таком случае успех военных был бы для него единственной надеждой на спасение.
После первомайского парада на праздничном обеде на квартире Ворошилова Сталин в присутствии военачальников произнес угрозы в адрес врагов в армии, однако конкретных имен и фактов не привел. Сохранилось письмо бывшего начальника разведуправления РККА С. Урицкого Ворошилову от 27 сентября 1937 года, в котором приводятся слова Сталина о том, что «враги будут разоблачены, партия сотрет их в порошок».
Но с доказательствами у следователей НКВД было по-прежнему туго. 6 мая НКВД арестовало комбрига запаса М. Медведева, который до 1934 года занимал пост начальника ПВО РККА и был исключен из партии за разбазаривание государственных средств, а 10 мая (на следующий день после внесения Ворошиловым предложений о кадровых перестановках в РККА) из него выбили «показания» об организации, ставившей своей целью «свержение Советской власти, установление военной диктатуры с реставрацией капитализма, чему должна была предшествовать вооруженная помощь интервентов». К числу руководителей военного заговора Медведев, давно оторванный от военной среды, отнес, под диктовку следователей НКВД, Тухачевского, Якира, Путну, Примакова и Корка (начальника Военной академии имени М. В. Фрунзе). Позднее, 16 июня 1937 года, на судебном заседании военной коллегии Верховного суда СССР Медведев нашел в себе мужество назвать свои показания о заговоре в РККА ложными, но было поздно: Тухачевский уже был расстреляй, вскоре расстреляли и Медведева.
При восстановлении хронологии тех трагических событий складывается впечатление, что судьба Тухачевского уже была кем-то предопределена, и все дело было лишь за документальным оформлением развязки.
8 мая следователям НКВД удалось сломать Примакова, который написал заявление на имя наркома внутренних дел, признав свое участие в троцкистской работе. Из показаний военачальника можно сделать вывод, что в его допросе участвовал сам Сталин. 14 мая Примаков заявил, что Якир рассматривался «троцкистской организацией» на пост наркома обороны вместо Ворошилова, а 21 мая он назвал Тухачевского руководителем заговора, связанным с Троцким. В результате ночного допроса 14 мая показания на Тухачевского дал и Путна.
В июне 1955 года на допросе в прокуратуре бывший сотрудник НКВД В. Бударев признал, что Примаков и Путна дали показания только после избиений следователями.
В те дни Тухачевский еще находился на свободе в Москве, готовился к отъезду в Куйбышев. 13 мая у него состоялась встреча в Кремле со Сталиным. О чем говорили Генсек и опальный маршал остается неизвестным, но сам факт беседы можно рассматривать как доказательство того, что Сталин еще не был однозначно уверен в виновности Тухачевского.