Утаенные страницы советской истории. Том 2
Шрифт:
Одновременно припомните умеренность Маркса и его буржуазную ортодоксальность при изучении вопроса о деньгах. В вопросе о деньгах у него не появляются его знаменитые противоречия. Финансы не существуют для него как вещь, имеющая значение сама в себе; торговля и циркуляция денег являются последствиями проклятой системы капиталистического производства, которая подчиняет их себе и целиком определяет. В вопросе о деньгах Маркс — реакционер; к величайшему удивлению, он им и был; примите во внимание «пятиконечную звезду», подобную советской, сияющую во всей Европе, звезду из пяти братьев Ротшильдов с их банками, обладающими колоссальным скоплением богатств, когда-либо слыханных... И вот этот факт, настолько колоссальный, что он вводил в заблуждение воображение людей той эпохи, проходит незамеченным для Маркса. Нечто странное. Не правда ли?
Возможно, что от этой, столь странной, слепоты Маркса и происходит феномен, общий для всех последующих социальных революций. А именно: все мы можем подтвердить, что когда массы овладевают городом или государством, то они всегда проявляют что-то вроде суеверного страха перед банками и банкирами. Убивали королей, генералов, епископов, полицейских, священников и прочих представителей ненавистных привилегированных классов; грабили и сжигали дворцы, церкви и даже центры науки; но хотя революции были экономически-социальными, жизнь банкиров была уважаема, и в результате великолепные здания банков оставались нетронутыми.
РАКОВСКИЙ. Понимание того, как финансовый интернационал постепенно, вплоть до теперешней эпохи, сделался хозяином денег, этого магического талисмана, ставшего для людей тем же, чем был для них Бог и нация, есть нечто, что превышает в научном интересе даже искусство революционной стратегии, ибо это тоже искусство и тоже революция. Я вам это истолкую. Историографы и массы, ослепленные воплями и помпой Французской революции, народ, опьяненный тем, что ему удалось отнять от короля — от привилегированного — всю его власть, не приметили, как горсточка таинственных осторожных и незначительных людей овладела настоящей королевской властью, властью магической, почти что божественной, которой она овладела, сама этого не зная.
Не приметили массы, что эту власть присвоили себе другие и что они вскоре подвергли их рабству более жестокому, чем король, ибо тот в силу своих религиозных и моральных предрассудков был неспособен воспользоваться подобной властью. Таким образом, получилось, что высшей королевской властью овладели люди, моральные, интеллектуальные и космополитические качества которых позволили им ею воспользоваться. Ясно, что это были люди, которые от рождения не были христианами, но зато космополитами.
КУЗЬМИН. Что же это за мифическая власть, которой они овладели?
РАКОВСКИЙ. Они присвоили себе реальную привилегию чеканить деньги... Я сказал: деньги; ясно, что в вашем воображении моментально изобразились очертания реальных денег из металла и бумаги. Но это не так. Деньги — это теперь уже не то; реальная циркулирующая монета — это настоящий анахронизм. Если она еще существует и циркулирует, то только в силу атавизма, только потому, что удобно поддерживать иллюзию, чисто воображаемую фикцию на сегодняшний день. ...Финансы господствуют над буржуазным производством. Так оно есть и так было еще до Маркса и Энгельса, что финансы были самой мощной машиной революции, а Коминтерн при них был не более чем игрушкой.
...Если человеку доставляет что-либо полное удовлетворение, то это удовлетворение его честолюбия. И больше всего — удовлетворение властолюбия. Почему бы им — этим людям, — банкирам, не обладать импульсом к господству, к полному господству? Понимаете ли вы, что те, которые уже частично господствуют над нациями и земными правительствами, претендуют на абсолютное господство?
КУЗЬМИН. Давайте закончим, кто они такие?
РАКОВСКИЙ. Вы так наивны, что думаете, что если бы я знал, кто «Они» такие, так я сидел бы здесь пленником?
КУЗЬМИН. Вы ведь сказали, что это банкиры?
РАКОВСКИЙ. Я — нет, припомните, что я всегда говорил о финансовом интернационале, а персонализируя, всегда говорил «Они» и больше ничего. Если вы желаете, чтобы я откровенно вас информировал, то я только сообщу факты, а не имена, ибо я их не знаю. Думаю, что я не ошибусь, если скажу вам, что ни один из «Них» не является человеком, занимающим политическую должность или должность в мировом банке. Как я понял, после убийства Ратенау в Раппале, «Они» раздают политические и финансовые должности только людям-посредникам. Ясно, что людям, заслуживающим доверия и верным, что гарантируется на тысячу ладов. Таким образом, можно утверждать, что банкиры и политики — это только «соломенные чучела»... хотя они и занимают очень высокие посты и фигурируют как авторы выполненных планов.
РАКОВСКИЙ. «Они» изолировали дипломатически царя для русско-японской войны, и Соединенные Штаты финансировали Японию; говоря точно, это сделал Яков Шифф, глава банка «Кун, Леб и К°», являющегося наследником дома Ротшильдов, откуда и происходил Шифф. Он имел такую власть, что добился того, что государства, имеющие колониальные владения в Азии, поддержали создание Японской империи, склонной к ксенофобии; и эту ксенофобию Европа уже чувствует на себе. Из лагерей пленных прибыли в Петроград лучшие борцы, натренированные как революционные агенты; они были туда засланы из Америки с разрешения Японии, полученного через лиц, ее финансировавших.
Русско-японская война, благодаря организованному поражению царской армии, вызвала революцию 1905 года, которая хотя и была еще преждевременная, но чуть-чуть не завершилась триумфом; если она и не победила, то создала необходимые политические условия для победы в 1917 году.
Скажу еще больше. Читали ли вы биографию Троцкого? Припомните ее первый революционный период. Он еще совсем молодой человек; после своего бегства из Сибири жил некоторое время среди эмигрантов в Лондоне, Париже и Швейцарии. Ленин, Плеханов, Мартов и прочие главари смотрят на него только как на обещающего новообращенного. Но он уже осмеливается во время первого раскола держаться независимо, пытаясь стать арбитром объединения.
В 1905 году ему исполняется 25 лет, и он возвращается в Россию один, без партии и без собственной организации. Прочитайте отчеты о революции 1905 года, не «прочищенные» Сталиным, например Луначарского, который не был троцкистом. Троцкий является первой фигурой во время революции в Петрограде. Это действительно так и было. Только он один выходит из нее, обретя влияние и популярность. Ни Ленин, ни Мартов, ни Плеханов не завоевывают популярности. Они только сохраняют ее или даже несколько утрачивают.