Утерянное Евангелие. Книга 3
Шрифт:
Рагнар был одет по-походному, без каких-либо доспехов и даже без шлема на седеющей голове. Он посмотрел по сторонам. «Темновато», – подумал он и нанес мощнейший удар булавой. Его встретил щит. Еще удар. Опять щит. Так повторялось четыре раза, покуда Глеб не ударил Рагнара ногой в грудь. Тот свалился наземь, но заколоть его не дал Эймунд.
Он
В бой вступил Ижберн, крайне раздосадованный, что вот так, походя, были сражены сразу два его заместителя. Молниеносными и сокрушительными ударами печенежского кистеня с гирей на кожаном ремне, от которой Глеб еле успевал уворачиваться, византийский аколуф разбил в щепки деревянный щит и загнал князя обратно в хижину.
– Зажгите факелы!!! – крикнул военачальник, и этого мига Глебу хватило, чтобы скрыться за толстой дубовой дверью.
Ижберн безрезультатно бросился всем телом на запертую дверь и приказал подручному:
– Дай мне топор!
Ему принесли большую секиру на длинной рукояти, и он принялся крушить дубовые доски. В это время варанги с криками ожесточения начали поджигать факелами соломенную крышу хижины. Старая, подмокшая, поросшая мхом солома никак не разгоралась.
Вдруг ставни жилища открылись и из узких окошек, словно из бойниц, стали вылетать разящие стрелы. Это сорокалетний монах Хильдибрандр вспомнил свой юношеский навык. Факельщики, пораженные стрелами, один за другим валились с ног как подкошенные.
Дверь никак не поддавалась Ижберну, она вела в полуземлянку, и земляной ход к ней не давал хорошенько размахнуться.
– Жгите все!!! – заорал разъяренный аколуф.
Наконец соломенная крыша занялась. Изнутри ее обливала водой Анна.
– Как думаешь, – спросил Глеб у монаха, тоже взявшись за лук, – Гудрун удалось уйти?
– Продолжай сражаться, – ответил Хильдибрандр. –
С крыши начали падать большие ошметки горящей соломы. Помещение заволокло дымом. Дверь все еще выдерживала удары, но кованые петли на проржавевших гвоздях уже расшатались в своих пазах.
Анна заметила предсмертный ужас в глазах своего младшего сына.
– Не робей, сын мой, – сказала она князю. – Нет! Ты прожил короткую жизнь, сынок, но твое имя русские будут помнить всегда.
Пристально сквозь дым посмотрела она на свою последнюю надежду вернуться на императорский трон, в Константинополь. Глеб сызнова надел свой остроконечный шлем, закрывающий все лицо. Монах и цесарица пали на колени в молитве, обращенной к Богородице. Сверху на обороняющихся уже падали поперечные перекладины горящей крыши.
Дверь не выдержала и рухнула под ноги Глеба, за ней внутрь заскочил с топором их княжеский повар.
– Торчин?! – удивленно воскликнул Глеб. – Так это ты помог нас выследить?!
В этот момент горящая балка выбила из его рук меч.
– Я-а-а-а-а!!! – закричал Торчин и всадил топор в грудь своего князя.
Затем он поднял княжеский меч и снял с молодого человека шлем. Голова мертвого Глеба безвольно откинулась. В его открытых глазах так и замерло недоумение: «Торчин, ты-ы-ы?» Рухнула еще одна балка, и стена огня не позволила предателю взглянуть на цесарицу Анну и ее духовника Хильдибрандра Инкерманского.
Торчин вышел из пожарища и положил перед Ижберном меч и шлем Глеба.
– Где камень? – спросил византийский полководец.
– Там, – махнул рукой на пожарище предатель. – Придется подождать, пока догорит.
…Зарево пожара в кромешной тьме видела с холмов Гудрун. Она все оглядывалась назад, тревожа лошадь этим движением. Слезы текли по ее щекам, но княжья вдова сдерживала рыдания, стесняясь грека, ведущего ее коня под уздцы.
Конец ознакомительного фрагмента.