Утерянный рай
Шрифт:
Дальний родственник секретаря райкома Жакып – плосколицый, медведковатый киргиз – уже ловко раздувал с помощью сапога огромный, пузатый, медно-блестящий, начищенный по торжественному случаю самовар. Синий дымок из прокопченной металлической трубы тянул в сторону юрт. Свежий ветерок разносил запахи кошмы, дымок кизиловых дров, конского навоза.
Молодая жена секретаря райкома уже разожгла огонь под огромным казаном. В пенящемся, кипящем янтарном масле жарились казахские колобки – золотистые баурсаки.
Самовар запыхтел. Жакып отер рукавом клетчатой рубашки пот с плоского загорелого лица. И пригласил Амантая.
Жакып так и надувался от важности. Еще бы! Ему, простому аульному киргизу, сам секретарь райкома доверил обслуживать важных гостей из самой Алма-Аты! Больше того. Казахи всегда ставили себя выше киргизов. А тут ему в помощники дали городского казаха. «Ой, бай! Что творится на белом свете! Надо срочно показать этому тощему с сердитыми глазами, что он, Жакып, здесь главный».
– Будешь помогать мне! Твой дядя сказал. Мы с тобой будем гостям подавать. Надо хорошо услужить. Это дело важное! – произнес он. И уже с облегчением обратился к хозяйке: – Эй, байбише, дай нам баурсаков, пожалуйста. Чайку попьем да и начнем.
Амантай, выросший на севере, не понимал, почему дядя велел ему подавать гостям. Он вообще не просекал всех этих восточных тонкостей обхождения с «большими людьми». И, наверное, долго бы еще оставался в неведении, если б не Жакып.
– Сегодня большой праздник. Той, – толковал он ему, крепкими зубами жуя баурсак. – И испортить его нельзя. Тут любая мелочь важна. Что будет, если ты возьмешь и нальешь ректору полную пиалу чая? Он обидится. И тебя никогда не возьмут в университет. А почему? Потому что уважаемым гостям чаю наливают на донышко пиалы, понемногу, чтобы остывал быстрее. А тем, от кого хотят избавиться, бухают полный стакан. Мол, выпей и уходи… Полотенце для рук подавай с поклоном… Говори почтительно. У нас это главное, а не твои великие знания. Учись, пока Жакып живой…
«Как же так? Неужели все, что он говорит, – правда? Да врет он все. Не может этого быть. А зачем же нас тогда учили в школе? Бред какой-то. Моя судьба зависит не от знаний, а от того, как я умею голову барана разделывать? Это унизительно!»
А праздник тем временем разворачивался во всей красе.
Из гостевой юрты на полянку потянулись приезжие. Рядом с дядей Маратом шел ректор университета Ураз Джолдасбеков. Могучий, толстый. Волосы черные, гладкие, глаза узкие, масляные. Пузо торчит далеко вперед так, что брюки не сходятся. Когда-то он занимался вольной борьбой, поэтому и сейчас ходит, растопырив руки и переваливаясь. Ну, прямо большой пингвин. Особенно в этом черном костюме.
Чуть позади – не так давно избранный мэр Алма-Аты Серик Кунтушбаев. Еще недавно он был комсомольским секретарем, мальчиком на побегушках у сильных мира сего. Люди его типа до самой старости сохраняют моложавость. Стройный, гибкий, подвижный, как ртуть, сразу и не поймешь, сколько ему лет. Модные усики, модная кепка с большим козырьком, модный свитер.
Чуть позади – первый секретарь райкома партии – сторона, принимающая гостей. Он единственный одет официально в костюм, впрочем, довольно мятый. На его темном от загара, маленьком, сморщенном, побитом оспой личике застыло выражение подобострастия и неподдельной радости, которую он испытывает от прибытия таких высоких гостей.
Позади них тянулась живописная группа, в которой выделялся длинный, сухой старик с белой тонкой бородкой и в высокой войлочной киргизской шапке с черными узорами. Это знаменитый акын.
Вот все подходят к месту жертвоприношения. Туда же подтягивают на веревке упирающегося, блеющего козленка. Народ смотрит на него и разом поднимает руки к лицу.
– Бисмилля! Благословляем!
Пастух в синем чапане приникает к козленку, которого крепко держат, достает длинный, блеснувший на солнце, отточенный нож. И круговым движением перерезает козленку горло. Копытца, безнадежно подергиваясь, стучат о землю. Через минуту козленок стихает и обмякает. Кровь его собирается в миску. Она пойдет на угощение.
Медведковатый, кривоногий Жакып берет тушку и торжественно выносит ее на середину лужайки.
Дочерна загорелые, рослые джигиты, стоявшие с лошадьми недалеко от них, садятся на коней. Лужайка становится пестрой от атласных разноцветных рубах и войлочных шапок с витиеватыми узорами.
Сигнал. И начинается скачка. Это кок-пар. По-русски – козлодрание. Десяток джигитов на конях с разных сторон устремляются к козлу. Каждый хочет схватить его прямо с лошади. Толкаются. Задача – поднять тушу с земли, протащить и бросить к ногам дорогих гостей.
Лошади кружатся на месте. Наступают на козла. Его то подхватывают, то роняют оземь. Но все так и задумано в этой игре. Потому что у киргизов и казахов существует поверье. Если мужчина хочет, чтобы у него родился сын, то он должен устроить праздник «той», на котором к столу подадут мясо козла. Во время кок-пара его разомнут. Оно станет мягким, сладким и целебным. Мужчина поест его и зачнет сына.
А что творится с гостями! Они возбуждены игрой. Ревет не своим голосом ректор:
– Давай, давай, тащи его сюда!
При каждом движении понравившегося ему джигита вскакивает с места мэр, громко хлопает в ладоши:
– Ай, молодец! Будет тебе суюнши-подарок!
У секретаря райкома галстук сбился набок, волосы запутались, сам он вспотел, заискивающая улыбка пропала, и только хрипит сквозь съеденные зубы, когда козел падает на землю:
– Выгоню мерзавца, выгоню…
Амантай, как зачарованный, смотрит на кок-пар. Не отводит глаз. Будто что-то, чего он и сам в себе не знал, проснулось в нем от этого топота копыт, бешеной скачки. Ему тоже хочется скакать сейчас на взмыленном коне, прижимая тушу козленка ногой к мокрому от пота боку лошади. Он уже чувствует себя прадедом Турекулом, который уходит от погони после удачной барымты – кровной мести. Какое-то неясное еще ликование теснит его грудь, а сердце сладко стучит, как от первой любви.
Но вот нашелся джигит. Загорелый, черный, как головешка, он ухитряется повиснуть под пузом у коня и схватить козла за заднюю ногу. Потом взлетает в седло и, прижав тушку ногой к мокрому от пота лошадиному боку, мчится к белым юртам. Еще чуть-чуть – и он бросит козла рядом с гостями. Но его настигает лихой джигит в голубой рубашке. Ударяются боком конь о конь. Первый испуганно хватается за поводья и роняет козла. Пока эти двое, сцепившись друг с другом, борются в седлах, а кони их кружатся и норовят укусить друг друга, подлетает третий. Юркий, как ящерица, худой, костлявый и на плохой лошаденке. Но он и выигрывает. Живо подхватывает добычу. И мгновенно доносит к гостям.