Утес - 5000

Филипп Пелевин

Оставался вопрос с мясником.

– О чем я сейчас думаю?
– спросил вдруг Макс.

Он незаметно достал пистолет и представил, как стреляет в допрашиваемую из-под стола. Матрена тем временем опустошила консерву и с азартом вытрясывала себе в рот остатки соуса. Она глянула на него и немного смутилась.

– Я думала это всё мне одной. Бери макарошки - я такое не юзаю.

"Значит не телепатия", - отметил для себя полковник. Если бы о "тупом мяснике" она узнала, прочитав его мысли, то сейчас не смогла бы игнорировать воображаемую расправу. И тогда по запаху он бы узнал, что она знает. Сплочённость Братского

Круга оборотней во многом объяснялась не расовой солидарностью, а как раз вот такой невозможностью плести заговоры и интриги в сообществе нюхачей-телепатов.

– О кстати, я всё хотела спросить, а женщины оборотни бывают?
– спросила Матрёна, опередив его следующий вопрос.

– Точно неизвестно, - пожал плечами Максим, незаметно убирая пистолет обратно в кобуру.
– В центральном архиве есть один дневник, написанный от лица женщины. Она называла себя лисой. Но по поводу подлинности существуют сомнения. По одной из версий его всё же написал мужик, и даже не оборотень.

Макс сознательно пошёл на мнимую откровенность, чтобы посмотреть, как Матрёна cреагирует на дезу. "Священная книга оборотня", о которой он упомянул, была ниспослана их расе одним из бодхисатв, проходивших через этот мир то ли мимо Лубянки, то ли мимо Генштаба в начале 90-ых. Один из высокопоставленных вервольфов, спешивший на важное совещание нечаянно столкнулся с ним на тротуаре и грубо отреагировал за препятствие. В ответ безымянный бодхисатва тихо шепнул ему правду мира в волосатое ухо и подарил "нескончаемый мелок", которым тот сразу же принялся записывать подлинную информацию об оборотнях и истории их предков с помощью обсценной лексики. Ещё на протяжении долгих лет после той встречи приступы откровений нахватывали ветерана в самых непредсказуемых местах и в разное время суток. За ним даже закрепили оперативную группу, которая тут же выпиливала исписанные куски асфальта, заменяя их тротуарной плиткой из тувинского дацана. И хотя в последние годы прогулки военного пенсионера по центру Москвы сильно сказывались на закрытых статьях бюджета, мелок у старика забрать никто так и не смог. Позже Братский Круг нанял одного Пелевина, чтобы он мастерски смешал вымысел с истинной сутью откровения в увлекательную книжку для широкого круга читателей, чтобы тем самым ещё надёжнее замаскировать правду о волчьей расе.

Матрена никак не среагировала на дезу, и полковник спросил в лоб:

– Откуда знаешь про тупого мясника?

– Не знаю я никакого мясника.

– Ты в лесу говорила про мясника.

– Просто так сказала. Что такого?

– С кем ещё общение ведешь?

– Ни с кем.

– А кому сообщение на стене оставила?

– На какой стене?

– Хватит Ваньку валять!

– Ты сам понимаешь, как это нелепо звучит? Ваньку, хи-хи.

– Вот!

Макса начинало бесить, что слова допрашиваемой никак не расходились с запахом её внутреннего ментального пространства - она действительно не знала ни про каких мясников, ни с кем не общалась и была не в курсах за стену. Как опытный дознаватель, полковник всегда помнил, что некоторым удаётся обмануть оборотней, намеренно вводя своё сознание в подобие сонного оцепенения, когда никакие слова и события не вызывают каскада ассоциаций, на которые нацелена волчья чуйка. В таких случаях инструкции предписывали настойчиво продолжать и продолжать предъявлять обличающие факты, пока подозреваемый не совершит ошибку.

Макс открыл папку с фотографиями стены, исписанной Матрёной, собираясь придавить её вескими уликами. До этого момента у него не было времени особо их разглядывать. Когда вместе со спецназом он вошёл в пентхаус, Матрёна сразу потеряла сознание, и он сосредоточился на поиске следов предшественника. Сейчас же бросив мимолетный взгляд на изображение, он вздрогнул. Центральным элементом графической настенной какофонии, устроенной Матрёной, был кулинарный натюрморт - огромное блюдо с запеченным гусем. Некоторые элементы сопровождались пояснительными надписями, типа "гусеница", "петрушка", "Феде понравилось крыло".

– "Феде понравилось крыло", - пробормотал Макс, вспоминая, - Матрена... Кузьма... Что ты мне сказала тогда в первый раз?

– Когда?
– не поняла Катя.

– В пентхаусе. Перед тем как потеряла сознание.

– "Ну, что ж посмотрим на тебя в деле".

– Кто тебе это подсказал? В каком деле?

– Откуда мне знать?
– пожала плечами Матрёна.
– Я спать хотела. И есть.

Макс до предела напряг своё обоняние, но она не врала. Точно не врала. Эта фраза действительно появилась в её голове как будто из пустоты.

Полковник колебался лишь секунду. Затем он взял свой планшет, подключился к Братскому Кругу и нашел нужный файл. На экране появился плотный текст на русском языке. Сначала полковник хотел найти нужный отрывок, но затем передумал и протянул планшет Матрене:

– Читай с самого начала.

– "В первые летние дни Кузьму стал будить далёкий поезд, ходящий по краю города", - начала она.

– Про себя читай. Я подожду.

Глава 10. Оракул*

<Запрещено к публикации властью Братского Круга>

* В этой главе были изложены детали похищения Изольды старым полковником и его другом, а также раскрыта тайна ПП и Оракула Лунного Света из магазина "Лунный Свет". Макс Лихой рассказывает Кате Швецовой суть "желтой угрозы с востока", "чёрной угрозы с юга" и "голубой угрозы с запада". А также, каким образом связаны "белая угроза с севера", послания "от Кузьмы" и Катя Шульман.

Друзья приобретают пистолеты. Фёдор Амурский узрит промысел и поймёт истинное значение предстоящих событий.

Глава 11. Три нити Тринити*

<Недоступно в русскоязычном издании во избежание нарушения статей 148, 280.1, 282 и 319 УК РФ>

* Очередное видение "от Кузьмы".

Глава 12. Сердца трёх

– Слышишь поезд, Матвей?

– Слышу.

– И я.

– Ну вот, а то всё заладил: "не та квартира, не та".

– Слишком много вариантов было.

– Сколько?

– Шесть подъездов. По три квартиры на этаже. Итого восемнадцать.

– Из трёх на этаже только у двух балконы во двор.

– Значит двенадцать.

– Берёшь только пятый этаж?

– Кузьма жил на пятом. Хотя точно уже не помню.

– Так вот, послушай старого волка, рационализаторством ты здесь ничего не добьёшься. Я пробивал по базам - в Хабаровске в доме тридцать три по улице Рокоссовского не жил никакой Кузьма. Никогда. Но. Тем не менее. Эта та самая квартира. Потому что, судя по запаху, здесь вообще никогда никто не жил. В доме семидесятого года постройки не может быть нежилой квартиры на пятом этаже. А это говорит о многом.

– Как там Изольда?

– Мерцает.

*

Амурский лежал на циновке в пустой спальной комнате с закрытыми глазами. Сквозь веки он чувствовал лучи всходящего солнца, бьющие через оконные стёкла, но не спешил. Где-то рядом был Матвей Лихой, уложивший между ними прозрачную Изольду.

В утренней тиши действительно был отчётливо слышен сигнал маневрового. Но стука колёс Амурскому уловить не удавалось. Он затаился в слуховом напряжении, чтобы всё-таки поймать "трудовой перестук длинного механизма", но тут за стенкой проснулся ребёнок и сбил весь настрой. Детские ножки спрыгнули на голый пол без ковра и убежали в соседнюю комнату. Затем хлопнула дверь смежного балкона.