Утешительная партия игры в петанк
Шрифт:
— С чего начнем? — спросила вполголоса.
— Не знаю, — он закрыл глаза.
— Нет, знаешь… Ты всегда все знаешь…
— Нет. Теперь уже нет.
— Ты…
— Что я?
— Ты знаешь, отчего она умерла?
— Нет.
— Ты звонил Алексису?
— Звонил, но забыл спросить…
— Ну ты даешь!
— Он меня взбесил, и я бросил трубку.
— Понятно… Хочешь чего-нибудь на десерт?
— Не хочу.
— И правильно, у меня все равно ничего нет… А коф…
— Лоранс мне изменяет, — перебил он ее.
— То же
— Это что, ни для кого не секрет?
— Да нееет, я пошутила… Кофе будешь?
— Получается, все знали…
— Есть еще травяной чай «плоский живот», если хочешь…
— Может, это я изменился, а Клер?
— Или «спокойная ночь»… Тоже неплохо, «спокойная ночь»… Расслабляет… Что ты говорил?
— Я больше не могу. Не могу.
— Эй… Ты что это, собираешься нам тут выдать кризис среднего возраста? Midlife crisis, как это теперь называют…
— А что, похоже?
— По-моему, очень…
— Какая гадость. Хотелось бы быть пооригинальнее… Кажется, я начинаю разочаровываться в себе, — пошутил он через силу.
— Ну, все не так уж страшно, да?
— Ты про старость?
— Нет, про Лоранс… Ей же это все равно, что в SPA-салон сходить..! Ну, не знаю… своего рода маска с омолаживающим эффектом… Эти маленькие шалости, в любом случае, намного безопаснее ботокса…
— …
— Да и вообще…
— Что?
— Тебя никогда нет дома. Вкалываешь, как сумасшедший, весь в делах, поставь себя на ее место…
— Ты права.
— Конечно, права! И знаешь, почему? Потому что сама такая же. Ухожу в работу, чтобы не думать. Чем больше я завалена этими гнусными делами, тем лучше. Гениально, думаю, занята надолго вперед… Знаешь, почему я столько работаю?
— Почему?
— Чтобы забыть о том, что масленка моя провоняла…
— …
— И что же, по-твоему, люди должны хранить нам верность? Кому? Чему? И как? Но… ты ведь любишь свою работу?
— Уже не знаю.
— Да любишь. И не кокетничай. И это счастье, за которое надо платить… И потом, у тебя есть Матильда…
— Была.
Она замолчала.
— Кончай, — разозлилась она, — эта девочка не просто совместно нажитое имущество… И потом, ты ведь не ушел от них…
— …
— Или ушел?
— Не знаю.
— Не уходи.
— Почему?
— Одному трудно.
— Ты вроде справляешься…
Она встала, распахнула дверцы шкафчиков, холодильника, везде хоть шаром покати, и посмотрела ему прямо в глаза:
— И это ты называешь жизнью?
Он протянул ей свою чашку.
— У меня нет на нее никаких прав, не так ли? Я имею в виду, юридически…
— Есть. Закон изменился. Ты вполне можешь подать в суд, предоставив свидетельские показания… Только тебе это не нужно, и ты сам это прекрасно понимаешь…
— Почему?
— Потому что она любит тебя, идиот… Ладно, — потянулась она, — ты не поверишь, но мне еще надо поработать…
— Я могу остаться?
— Сколько угодно… Наш допотопный «клик-клак» [104] в твоем распоряжении, вспомнишь молодость…
104
Раскладной диван
Она передвинула горы скопившихся на диване вещей и протянула ему две чистые простыни.
Как в старое доброе время, они по очереди побывали в крошечной ванной, почистили зубы одной зубной щеткой, но… все же было не так как прежде.
Столько лет прошло, и самое важное, что они когда-то пообещали сами себе, выполнить им так и не удалось. Единственное, чего они добились, так это что оба платят теперь налогов больше: кто в десять, а кто и в сто раз.
Он растянулся на диване, сокрушаясь о своей спине, и вновь услышал привычный гул наземной линии метро, задававший ритм его бессонных ночей в студенческие годы.
Невольно улыбнулся.
— Шарль, — ее силуэт возник в дверном проеме, как в театре теней. — Я могу задать тебе один вопрос?
— Не стоит. Я ненадолго. Не волнуйся…
— Нет… Я не об этом…
— Валяй…
— Вы с Анук?
— Да… — сказал он, приподнимаясь.
— Вы… Да, нет. Ничего.
— Что, мы?
— …
— Ты хочешь знать, спали ли мы?
— Нет. Ну то есть… я не это хотела спросить. Я скорее… про чувства что ли…
— …
— Извини.
Уходя, она обернулась:
— Спокойной ночи, — добавила она.
— Клер?
— Забудь. Спи.
— Нет, — неожиданно прозвучало в темноте.
Она медленно, стараясь не шуметь, закрыла за собой дверь.
Однако когда по шестой линии метро прогрохотал пятый по счету поезд, он поправился:
— Да.
И уже гораздо позднее, окончательно совладав с собой:
— Нет.
«В белом платье, волосы убраны, улыбка точь-в-точь как на первой фотографии, под виш…»
Белое платье. Волосы убраны. Точь-в-точь та же улыбка.
Семейное торжество. В тот вечер праздновали всё сразу: тридцатипятилетний юбилей свадьбы Мадо и Анри, окончание Клер первого курса юридического факультета, помолвку Эдит и победу Шарля на конкурсе.
На каком именно? Уже и не помнил. На одном из… Он тогда впервые пришел к родителям с «девушкой». Как ее звали? Он, может, и вспомнил бы, да это совершенно неважно. Девушка, похожая на него самого… Серьезная, из хорошей семьи, миловидная, с чуть полноватыми икрами… Совсем еще зеленая, которой он, должно быть, преподал кое-какие азы в соседней комнате…