Шрифт:
Пролог
Ясным июньским утром 1830 года к воротам Летнего сада подъехал экипаж. Первой из экипажа показалась степенная немолодая женщина, одетая в строгое платье. Следом появились две стройные белокурые девицы. Старшая держалась скромно: ее угловатые движения свидетельствовали о юном возрасте — девушке едва ли было больше двадцати. Младшая не утратила еще детской непосредственности, однако в лице ее уже наметились перемены, которые происходят
— Разве куклы умеют разговаривать? — улыбалась старшая. — Ни за что не поверю.
— Если дождешься полуночи, Апполинария Васильевна расскажет тебе еще и не такую историю.
— Ах, Аннушка, ты меня уморишь.
— Нет, это правда, правда! Маменька, Лиза иногда бывает просто несносной! Ну что ей стоит согласиться?
Женщина смотрела на дочерей поверх пенсне.
— Лиза забыла, что в детстве тоже беседовала с игрушками.
— Вот! — Анна торжествующе показала сестре язык.
В это же время возле Летнего сада случайно оказался Дмитрий Петрович Панин, корнет Н-ского полка. Веселая болтовня сестер привлекла внимание офицера. Он попридержал жеребца, прислушиваясь к разговору. Взгляд молодого человека остановился на милом лице старшей девушки.
Нетерпеливый жеребец, вынужденный топтаться на месте, решил показать норов. Он дернулся, заржал, после поднялся на дыбы и попытался скинуть седока. Корнет нелепо взмахнул руками, что резко контрастировало с прекрасной военной выправкой, потерял равновесие и рухнул навзничь.
Лиза и Аннушка, переглянувшись, бросились на помощь.
— С вами все хорошо? Может быть, вам нужен врач?
Панин вскочил и принялся отряхивать мундир.
— Нет, благодарю вас, не стоит беспокоиться.
— Могла я вас раньше где-нибудь видеть? — Лиза совершенно забыла о наставлениях матушки, запрещавшей дочерям уличные знакомства.
— Разрешите представиться, Дмитрий Петрович Панин, к вашим услугам. Позвольте узнать, как вас зовут?
— Елизавета Павловна, — Лиза присела в реверансе.
Офицер обратился к младшей девушке:
— А вас?
— Анна, — прошептала та, залившись краской.
— Пойдемте, я познакомлю вас с матушкой, — Лиза, взяв за руку Анну, поспешила обратно.
— Александра Александровна Нелицкая, — женщина протянула руку для поцелуя. — Надеюсь, вы не слишком расшиблись? Будьте осторожны, молодой человек, плохо вышколенные жеребцы имеют привычку взбрыкивать.
Офицер смутился:
— Вы ошибаетесь, сударыня. Мой Быстрый — прекрасный скакун.
— И все же держите с ним ухо востро, мой вам совет!
— Дмитрий Петрович Панин… — Лиза наморщила лоб. — Ваше имя кажется мне знакомым…
— Петр Ильич Панин — не ваш ли батюшка? — Нелицкая оживилась. — Достойный человек! Обстоятельный и деловитый.
— К несчастью, батюшка скончался прошлым летом.
— Ах, примите мои соболезнования, — Александра Александровна растрогалась. — Как замечательно, помнится, мы с вашим батюшкой танцевали мазурку… Так что же вы, Дмитрий Петрович? Не заедете сегодня к нам на обед? Мы будем вам рады.
— Вы так добры, сударыня. Я обязательно воспользуюсь приглашением. Возможно, завтра. А сейчас вынужден откланяться, меня ждут дела, — Панин заторопился.
— До свидания, Дмитрий Петрович. И не забудьте о своем обещании!
— Ни в коем случае! — офицер взял под козырек, щелкнул каблуками. На миг их с Лизой взгляды встретились. После чего он вскочил на коня и, гарцуя, исчез за поворотом.
— Какой милый молодой человек, не правда ли, Лиза? — Нелицкая взяла дочерей под руки и повела на прогулку.
С Лизой происходило что-то непонятное. Девушка, конечно, подумывала о замужестве. Встреча с привлекательным офицером запала в душу, но пока не разбудила сердце. Дмитрий Петрович был для нее просто одним из многих статных красавцев, которыми так славилась столица. Если бы молодой офицер проявил настойчивость, у него были бы шансы занять место в сердце Лизы, но… девушка решила, что уличное знакомство не может иметь продолжения.
Повернувшись к сестре, Лиза принялась обсуждать новые фасоны платьев из французского журнала мод.
Глава 1
Молодая женщина застыла перед старым запылившимся зеркалом. Она внимательно разглядывала отражение, словно пыталась привыкнуть к тому, что видит. Маленькие пятнышки, выступившие на лице, пока ее не портили. Между тем женщине не нравилось это лицо, этот миниатюрный нос, узкие, невыразительные губы, почти незаметный, словно срезанный подбородок. Конечно, беспокоили и проявляющиеся признаки болезни. И только собственные глаза она считала красивыми: выразительные, как на иконах, писанных древними мастерами.
Повернувшись, она уперлась взглядом в Валериана:
— Вы будете спать здесь, на диване? Хорошо, тогда я размещусь в спальне.
Женщина подошла к круглому столу, стоявшему в центре невзрачной комнаты, и со вздохом опустилась на стул.
— Я хотел умолять вас… Я лишь прошу позволить любить вас…
Голос Валериана волновал женщину, но она предпочитала сдерживать чувства.
— Не будем сейчас об этом. Разве вы не знаете, Валери, что любить меня — смертельная опасность?