Утопия о бессмертии. Книга вторая. Семья
Шрифт:
Контрольный выстрел! Я уже привыкла их получать, поэтому плачу потом, когда уползаю в свою нору. А сейчас я упрямо брякнула:
– Меня удочерили.
Она непонимающе смотрела на меня несколько мгновений и махнула рукой:
– Не болтай! Лида, ты…
– Правда! Теперь я наследница большого состояния. Графиня и гражданка Франции.
Я засмеялась, а мама улыбнулась сквозь слёзы и укоризненно покачала головой:
– Шутки у тебя…
– Мама, я не шучу. Правда! – Я потянулась за сумкой, достала французский паспорт
Она повертела в руках бордовую книжицу, взглянула на фотографию.
– Это ты, что ли? Молодая какая… – растеряно посмотрела на меня, потом опять на фото, – Лида, ты что, операцию сделала?
Я покачала головой.
– А почему?.. Ты… тут такая, как будто вчера школу кончила, тогда тоже волосы длинные были, – она поискала глазами вокруг себя, – где-то очки… – надела очки, протянула руку и погладила меня по щеке, – у тебя морщины здесь были, старили тебя… Лекарство, что ли, какое?
– Мама, я не знаю, как объяснить, но и Сергей, и я, мы оба помолодели.
Мама покачала головой, отказываясь верить в очевидное, и сняла очки.
– Ты сказала, удочерили. Зачем тебе это? У тебя родные отец и мать есть!
– А я от родных и не отказываюсь!
– Ну и кто они, твои новые родители?
– Не они. Он. Граф Андрэ Р. Он русский, родился и живёт во Франции.
– Зачем ты ему?
– Он одинок. Сын погиб, жена умерла.
– Да ты-то почему, я спрашиваю?!
Я пожала плечами.
– Лида, почему у тебя всё не как у людей? Удочерение какое-то придумала…
– Мама, у меня всё, как у меня! И моё горе, и моё счастье – это моя жизнь, и я не променяю свою жизнь ни на чью другую!
Тогда мама предпочла закрыть тему, но при знакомстве с графом была холодна до невежливости. А граф сердится всякий раз, когда слышит любимые мамины вопросы в мой адрес: «Да ты-то, откуда знаешь?» или «Да ты-то, разве сможешь?»
Андрэ кружил бережно, не отрывая глаз от моего лица. Он умеет установить партнёршу на некий пьедестал – окружить почитанием и обожанием, не теряя при этом собственного достоинства. Благодаря за танец, граф поцеловал мои пальцы, подал руку и, сопровождаемые восхищенными взглядами, мы пошли к своему столу.
– О чём ты думала? – спросил он. – Мне показалось, ты была далеко-далеко.
Я прижалась щекой к его плечу.
– Я люблю тебя.
Он растрогался.
– И я тебя люблю, детка, и хочу, чтобы ты была счастлива.
С глубочайшей нежностью, на грани слёз, я подумала: «Милый, милый Андрей, как же я благодарна, что ты появился и остался в моей жизни!»
Да, чтобы остаться в моей семье, Его Сиятельству пришлось поступиться некоторыми укоренёнными привычками потомственного дворянина.
Узнав о моей беременности, Андрэ настаивал на проживании во Франции, по крайней мере до того времени, пока я не рожу. После недельных переговоров по телефону о дикости России, о высоком качестве родовспоможения во Франции, о моих неразумности и упрямстве, о безответственном отношении Сергея, я, в конце концов, решилась поставить точку:
– Андрей, мы больше не будем обсуждать эту тему – дети родятся и будут жить на родине предков своего отца! Тем более что их отцу не случилось родиться на этой земле. – И прибавила: – Буду рада, если ты будешь рядом.
Через несколько дней он позвонил и, всё ещё сердясь, известил:
– Самолёт заказал на завтра. Зятёк, надеюсь, обеспокоится встретить!
Объявив о приезде графа, я вызвала немалое смятение чувств у домочадцев. Эльза бросилась драить и без того сверкавшие чистотой апартаменты, предназначаемые для Андрэ. Василич обеспокоился гигиеническим состоянием конюшни, одновременно гордясь выхоленностью её обитателей:
– А что, Маленькая, Пепел-то получше выглядит, чем когда от графа к нам приехал!
А Маша, та совсем растерялась:
– Маленькая, я боюсь, вдруг я не угожу графу? Дашка сказала, у него в Париже повар какой-то очень знаменитый.
Я сервировала стол к обеду и, мельком взглянув на Машу, проворчала:
– Дашу послушать, так в Париже всё самое лучшее и знаменитое.
– Так что, Дашка врёт, что ли? – встрепенулась Маша надеждой. – Про повара-то?
– Маша, повар у графа хороший, а знаменитый он или нет, я не знаю. Я не совсем понимаю, почему ты нервничаешь. Граф уже ел твою стряпню.
– Да я даже не помню тот раз, – отмахнулась она, – тогда такая суматоха с вашей свадьбой была, и гостей полный дом…
Я засмеялась.
– Угу, и граф, и лорд, и даже особа королевского рода! – Я осмотрела стол, проверяя всё ли в порядке. – Помнится, все нахваливали твою кухню. А пироги так и вовсе встречали аплодисментами! – Удовлетворённая увиденным, я подошла к Маше ближе и весомо произнесла: – Маша, ты повар в доме Сергея, и твоя задача, прежде всего, угождать ему – хозяину!
Устремив взор в пространство, Маша замерла, осмысливая мои слова, потом кивнула и, развернувшись, поспешила на кухню.
Сказать правду, я тоже нервничала. Но меня волновало совсем другое. И, как оказалось, не зря…
Вся семья собралась за столом, не было только Серёжи – он ушёл в погребок выбрать вино.
Василич живописал, как буйствовала Красавица при перековке:
– С утра-то она в хорошем настроении была, – наслаждаясь всеобщим вниманием, рассказывал он, – это потом с ней что-то случилось, ржать вздумала, копытами по яслям бить. Может, ей что померещилось, может, кузнец не понравился, не знаю. Вправду сказать, мне-то он тоже не глянулся, хоть и дело своё знает… В общем, без Стефана, Маленькая, мы бы твою капризулю не перековали! Меня-то она, знаешь, не шибко уважает, хотя я её…