Утопия у власти
Шрифт:
«Пражская весна», как принято называть события в Чехословакии 1967—68 годов, многими чертами (несмотря на многие различия) сходна с событиями 1956 г. в Венгрии. Подобный процесс проходил и в Польше — в 1956 г. и в 1968 г. [53] Всюду нараставшее недовольство населения находило выражение прежде всего в кругах интеллигенции: писатели излагали чувства и требования народа; программы реформ находили сторонников не только среди рядовых членов коммунистических партий, но и в руководстве. Появились руководители, обещавшие устранить недостатки коммунизма, сохранив систему, обещавшие «социализм с человеческим лицом».
53
Недовольство в Польше, подавленное в 1968 г., находит свое продолжение
Смерть Сталина и XX съезд дали толчок к «польскому Октябрю» и революции в Венгрии. Свержение Хрущева и нарастание оппозиционных настроений в Советском Союзе дали импульс «пражской весне» и событиям 1968 г. в Польше.
Рождение оппозиционного движения в СССР в 1964—68 гг., появление зародыша общественного мнения сопровождалось усилением национальных чувств в советских республиках. Политика советского руководства носит присущий ему в это время двусмысленный характер: в 1967 г. завершается многолетняя борьба малых народов, депортированных во время войны на восток, за официальную реабилитацию. Изданы соответствующие указы. Как будто все в порядке, но одновременно крымским татарам не разрешают вернуться на родину — в Крым, месхам (грузинам-мусульманам) не разрешают вернуться в Грузию, немцам Поволжья — в Поволжье.
В середине 60-х годов усиливаются национальные движения на Украине, в Литве, Закавказье.
В 1965 году волна арестов прокатилась по Украине. Удар был нанесен по интеллигенции, преимущественно молодежи. Литературный критик Иван Дзюба направил первому секретарю ЦК Украины П. Шелесту и председателю Совета министров В. Щербицкому длинный меморандум «Интернационализм или русификация», в котором объяснял причины беспокойства украинской интеллигенции. И. Дзюба протестовал против «русификации», в которой видел угрозу существованию украинского народа, обвиняя украинское правительство в нарушении «ленинских принципов национальной политики и национального строительства». В 1966 году известный украинский журналист Вячеслав Чорновил, вызванный в качестве свидетеля по Делу Михаилы Осадчего, арестованного за книгу «Бельмо», описывавшую жизнь в лагере, заявил протест против нарушений советского закона. Затем он обратился к прокурору республики с жалобой на преследования, которым подвергалась украинская интеллигенция. И был арестован. За резкий протест против «русификации» был арестован в 1965 году учитель истории Валентин Мороз.
Судьба этих зачинателей украинского национального движения в середине 60-х годов отражает судьбу движения: после первого ареста их снова сажали в лагерь. В 1980 году В. Чорновил и М. Осадчий отбывали срок. В. Мороз после 13 лет заключения был в 1979 году обменен — вместе с А. Гинзбургом, М. Дымшицем, Э. Кузнецовым и пастором Винсом — на двух советских шпионов, арестованных в США. И. Дзюба, осужденный в 1973 году на пять лет лагеря, раскаялся. Сначала в статье в газете «Лiтературна Украiна», а затем в книге «Грани кристалла» он отказался от своих прежних взглядов, горько сожалея, что они были «подхвачены враждебной, буржуазно-националистической пропагандой за границей».
Оппозиционное движение в Литве неразрывно связано в 60-е годы с преследованиями, которым подвергается католическая церковь. Даже по официальным данным не менее 50% жителей республики — практикующие католики. Во второй половине 60-х годов Верховный Совет Литвы принял специальные указы, имевшие целью окончательно закрыть молодежи путь в церковь. С 1968 года десятки петиций, протестующих против религиозных преследований, адресуются правительственным органам. Суд над двумя священниками, обвиненными в обучении детей катехизису, вызывает демонстрацию протеста.
Вслед за «Хроникой текущих событий» появляется в 1970 году «Украiнски висник», а в 1972 — «Хроника католической церкви Литвы»: рождается самиздатовская печать, ставящая перед собой одну цель — регистрацию репрессий. Тем самым подрывается один из устоев советской системы — тайна террора, дававшая власти полную безнаказанность. Одновременно гласность является необходимым условием существования общественного мнения.
Политический кризис в Чехословакии, вызванный целым рядом экономических, социальных и национальных причин, разрешается заменой на посту первого секретаря ЦК Антонина Новотного Александром Дубчеком. 46-летний словак, выпускник московской Высшей партийной школы, сын коммуниста, приехавшего до войны в СССР строить социализм, — Александр Дубчек, Саша, как называли его советские руководители, казался верной гарантией стабильности в Чехословакии.
Деятельность Дубчека и его сторонников с января по август 1968 года была очередной — после Польши, Венгрии, Советского Союза хрущевского периода — попыткой улучшить систему, реформируя ее, не меняя основы. Как и во всех других случаях, осуществление реформ начиналось после персональных изменений в партийном руководстве. Инерция борьбы за власть, сочетавшаяся с очевидностью кризисных явлений и возможностью возложить вину за все неудачи на предшественника, неизменно вела к тому, что проводимые реформы начинали угрожать основам строя. Никита Хрущев великолепно выразил чувство руководителя коммунистической партии, вынужденного согласиться на некоторые реформы: «...шли на оттепель в руководстве, и шли сознательно, и сознательно побаивались этой оттепели, потому что как бы из этой оттепели не наступило половодье, которое бы захлестнуло и с которым трудно бы было справиться... Боялись тогда, что народ, что руководство не сможет справиться со своими функциями и направлять это по советскому руслу...» Как обычно, Хрущев завершает свою мысль поговоркой: «И хочется, и колется, и мама не велит».
В каждой из социалистических стран, переживавших кризис, граница системы достигалась в разных пунктах. Образование рабочих советов и требование вывода советских войск из Будапешта стали поводом для интервенции. Хрущев обрек себя, разделив партию. В Чехословакии граница допустимых реформ была достигнута после отмены цензуры. На совещании руководителей социалистических партий, созванном в Варшаве 14 июля 1968 года, В. Гомулка, настаивая на прекращении «чехословацкого эксперимента», аргументировал: «Отмена цензуры означает, что партийное руководство отказалось оказывать малейшее влияние на жизнь страны». Для Гомулки, поддержанного всеми собравшимися, отмена цензуры была равносильна отказу от власти. Советская печать объявила отмену цензуры контрреволюцией, которая «состояла в том, чтобы, захватив средства массовой информации, деморализовать население страны, отравить сознание трудящихся ядом антисоциалистических идей».
Переводчик Гомулки, присутствовавший на совещании в Варшаве, рассказал в своих воспоминаниях о чувстве страха перед «ядом антисоциалистических идей», которое звучало в речах всех руководителей коммунистических стран. «Мы имеем дело с контрреволюцией, в которой противник не стреляет, — объяснил Гомулка собравшимся. — Если бы он стрелял, все было бы для нас гораздо проще, ибо тогда мы могли бы реагировать иначе».
Александр Дубчек и его сторонники пытались изо всех сил убедить руководителей «братских стран» в своей способности провести реформы, которые позволили бы ликвидировать кризис, не подрывая основ социализма. Целый ряд встреч между чехословацкими реформаторами и руководителями «братских стран» не дали результатов. А между тем один из вдохновителей «Пражской весны», горячий сторонник «социализма с человеческим лицом» Йозеф Смрковский, в 1968 году член Политбюро и председатель парламента, написал в 1973 году письмо Л. Брежневу, в котором подтверждал, что его «социалистические взгляды не изменились, что он с удовольствием следит за советской политикой разрядки». Через 5 лет после интервенции войск Варшавского пакта И. Смрковский верил, что Л. Брежнев положительно отнесется к его совету «начать переговоры между представителями СССР, политиками 1968 года и сегодняшними политическими руководителями» для того, чтобы сделать Чехословакию «надежным союзником СССР». Умерший в феврале 1974 года И. Смрковский продолжал до конца жизни верить, что «в ближайшие несколько месяцев можно ожидать каких-то конкретных шагов...»
Иллюзию относительно советских намерений, иллюзию относительно борьбы «голубей» и «ястребов» в Политбюро КПСС И. Смрковский сохранил до своей смерти. На этой иллюзии строят свою политику Дубчек и его сторонники летом 1968 года. Как свидетельствуют, ставшие известными, материалы переговоров советских и чехословацких руководителей, материалы совещаний «братских» стран, решение о вмешательстве было принято после публикации в июне обращения к народу, вошедшего в историю как «2 тысячи слов». Манифест, под которым поставили свою подпись десятки тысяч чехословаков, констатировал, что «аппарат власти вышел из-под контроля народа», что компартия Чехословакии «превратилась из политической партии и идейного союза в орган власти и стала притягательной силой для властолюбивых эгоистов, для трусов и людей с грязной совестью».