Утопия
Шрифт:
— Карты, — мечтательно сказал Андрей Георгиевич. — Я играл бы с утра до ночи. Будь побольше времени… Ариночка, это правда, что Костя — игрок?
Арина кивнула:
— Да… У них там целая система: игра «на интерес», «на желание», «на ресурс»… Кстати, мой брат считает себя везунчиком. В картах. Ему хватает.
— Я тоже азартный! — горячо подхватил Андрей Георгиевич. — Сам играл бы! Если бы только лишнее время…
— Вот-вот, — тихонько сказала ему мама. — Кто тебя заставляет работать?
— Игра
Арина вздохнула:
— Котька не работает, ты же знаешь… Ему плевать на статус. Статус на хлеб не намажешь…
— Значит, у него другое понимание успеха. — Алекс затянулся. — Игра — отдушина, оставленная человечеству мудрым Пандемом. Искусство, флирт и игра. Территория, на которую Пандем демонстративно не посягает. Насколько я понимаю, с женщинами у Кости тоже все в порядке?
— Па, давай не сплетничать, — резковато предложил Шурка.
— Нет, система статуса мудра, я же ничего не говорю, — Алекс вздохнул неожиданно печально. — Вообрази этот ужас: каждый на своем рабочем месте, и никто ни за что не отвечает, потому что Пандем страхует и ведет на помочах. И никто не принимает решений, потому что решения давно приняты, надо только делать, что говорят… Тоска! И, чтобы этого избежать, Пандем искусственно имитирует жизненные трудности, а тому, кто наиболее успешно их преодолевает, дается конфетка в виде статуса. Ему говорят, что он успешен, он сам себя чувствует успешным… Вот и все везение.
Киму показалось, что Шурка хотел ответить. Но проглотил реплику; прищурился. Слушал дальше.
— Вот Аля знает, — Алекс нежно коснулся колена сидящей рядом жены. — Что такое современное искусство? Базар-вокзал. Все стали творцами, всем есть что сказать, все смотрят на мир широко раскрытыми глазами… А прорывов нет. Того, что потом сочтут гениальным, нет и в помине. Почему?
— Пятнадцать лет не срок, — возразила Александра.
— Если Пандем захочет, — хрипло сказал Виталька, — он каждого из нас может сделать гением. Прямо сейчас.
Некоторое время все молча на него смотрели.
— А почему же он не хочет? — мягко спросил Алекс.
— Потому что мы сами должны, — Виталька отвел глаза. — Вот ты, дядь Алекс, говоришь — статус, как будто это плохо. А вот нет ни одного человека с высоким статусом, который получил бы его незаслуженно. За просто так. По везению. Он зарабатывается, статус… Долго…
— В людях главное не статус, — тихо сказал восьмилетний Ромка. — В людях главное суть.
Виталька вздрогнул. Покосился на брата неприязненно, как показалось Киму.
— А что такое суть, Ромаша? — осторожно спросила мама.
Ромка пожал плечом:
— Спроси Пандема…
— Так говорить невежливо, — сказал Ким.
— А почему ты сам так говоришь? И тетя Аля говорит?
— Так то мы, а то ты!
— Я такой же человек, — Ромка пожал другим плечом, будто для симметрии. — Ладно-ладно… Суть — это чего человек хочет больше всего на свете. Например, дядя Костя хочет, чтобы все вокруг отдыхали и не мешали отдыхать ему. Дедушка хочет все время работать. А Виталька хочет полететь в космос и прославиться.
Виталька встал. Во взгляде, обращенном на брата, промелькнула непривычная для Кимова сына злость.
— Вит…
— Все-таки нет, — пробормотал Виталька. — Все-таки… Смысл? Допустим, я был уже зачат на момент прихода Пандема, тут нечего… Но вот дети, которые были зачаты после его прихода? Почему не устроить так, чтобы и там не было никаких случайностей? Чтобы… самый удачный вариант зачатия?
— А я не самый удачный, — спокойно парировал Ромка. — Зато я настоящий, естественный человек. Да, Пандем?
— Дети, — предостерегающе сказал папа, — я вообще не понимаю, о чем сыр-бор… Давайте музыку!
Ромка хотел еще что-то сказать, но замолчал, прислушиваясь ко внутреннему голосу.
Ким положил руку на плечо ощерившемуся Витальке:
— Оставь. Пан ему объяснит.
— Если бы я хотел прославиться, — сообщил Виталька, — я бы чем-то другим занялся. В фильмах бы снимался… Меня даже звали, у меня лицо обаятельное…
— Виталя, — Шурка поднялся, — пошли, я тебе кое-чего скажу…
Они стояли рядом — двоюродные братья, Витальке пятнадцать, Шурке двадцать один, но разницы в росте (каким огромным казался школьник Шурка рядом с младенцем Виталькой!) уже почти не осталось. Ким смотрел, как они рядом идут к берегу, то есть к краю понтона, и отблеск костра золотит им спины, и как они садятся прямо на песок, и Шурка что-то говорит, но слов не слышно за ровным шумом прибоя.
Ким оглянулся; у костра молчали. Арина неподвижно глядела в огонь; Лерка слабо улыбалась, Вика покачивала на коленях Юльку, отец обнял маму за плечи, Алекс лежал, глядя на звезды, Александра бродила где-то рядышком, под ее подошвами похрустывали ветки. Каждый из них не помнил сейчас о существовании всех остальных.
Ким уселся рядом с женой. Примятая трава была плотной, как циновка, надежной и жесткой.
Пока Арина была с Пандемом, Ким не хотел говорить с ним. Вопреки здравому смыслу — ведь «отвлечь» Пандема нельзя, у него бесконечная — или почти бесконечная — оперативная память…
Остров-понтон плыл, будто сквозь космос; костер горел, не требуя новых дров, Ким глядел на огонь, внутри его проворачивалась, будто объемная фигура на экране монитора, слышанная где-то фраза: «И свет во тьме светит…»