Утраченная цивилизация: в поисках потерянного человечества
Шрифт:
В первой четверти ХХ в. формируются группы ученых, которые считают единым центром становления человечества Египет и район Средиземноморья, откуда и началась «миграция цивилизации». Ее вектор пролегал к югу от Каспийского моря через Центральную Азию и упирался в Китай, непосредственно в провинции Хэнань и Шэньси.
Самое главное, что, возможно, смущало умы исследователей — чрезвычайно высокий уровень духовных знаний, с которым европейские путешественники столкнулись на просторах Поднебесной. Их возникновение казалось просто необъяснимым, в том числе и вера в духов, культ предков, медицинские знания, даосская алхимия и многое другое. Поэтому рождались все новые и новые объяснения истоков знания древних китайцев.
Еще одна попытка обнаружить исток китайской традиции в цивилизации древней Месопотамии была предпринята в теории, получившей название «Вавилонская миграция». Речь шла о том, что все сакральные знания древних китайцев, а также материальная культура вышли из Месопотамии. В 1882 г. Терьен де Лакупери (1842–1894), работавший тогда в Лондонском университете, один из пионеров изучения «Канона перемен» («И цзин»), высказал неожиданное предположение, что знаменитый «Канон перемен» имеет своим истоком некие вавилонские писания, а в месопотамских текстах можно обнаружить основные построения китайского гадательного канона. Идея о генетической связи вавилонской и китайской цивилизаций показалась де Лакупери столь перспективной, что он решил вывести всю китайскую традицию из «Вавилонской миграции». Его фундаментальный труд, характерно озаглавленный «Западные истоки ранней китайской цивилизации», обыгрывал концепцию миграции народности Бак, населявшей Вавилон, в Китай. Даже китайское понятие «байсин» — «простолюдины» (дословно «белые», т. е. обычные люди) якобы тяготеет к самоназванию Баков. Столь необычная трактовка зарождения китайской цивилизации оказалась подхвачена многими видными учеными, и это объяснялось во многом тем, что уровень исследований того времени не позволял обнаружить самостоятельность развития китайской традиции.
Параллели и «похожести» воспринимались как заимствования. Так, историк Дж. Балл в своей книге «Китайцы и шумеры» (1913) доказывал, что главным центром древней культуры выступали либо конкретно город Вавилон, либо вся шумерская культура, откуда уже все культурные достижения и пришли к китайцам. От шумер в Китай пришла, например, культура посвященных магов, культ бессмертных небожителей-сяней (в действительности, одного из видов посвященных медиумов).
Якобы в китайском языке есть даже заимствования из шумерского языка или из фарси. Эта теория опирается на известный факт, что произношение многих китайских иероглифов с древности заметно изменилось и они могут читаться сегодня совсем иначе, чем было изначально. Предположительно, что в древности китайский иероглиф у (медиум или чаще женщина-шаманка) произносился как «маг» (myag), т. е. был аналогичен понятию «маг», пришедшему из фарси, то есть из персидского языка. Эти маги изображали у себя на лбу рисунок, напоминающий крест или сам иероглиф у, откуда и пошло «рисованное» обозначение этих людей.
Более того, все, что рассказано о первых правителях Китая, в том числе о Фуси, Хуан-ди, относится на самом деле не к ним, а совсем к другим людям. По мнению сторонников «вавилонской миграции», вся легендарная история Китая представляет не что иное, как переписанную и адаптированную под китайский менталитет историю Месопотамии. Имена месопотамских правителей трансформировались в китайские имена. Так царь аккадский Саргон (2334–2279 до н. э.), что прославился своими завоевательными походами, превратился в одного из наиболее почитаемых персонажей ранней китайской традиции, основателя земледелия Шэньнуна («Священный земледелец»). А имя эламского царя Кутир-Наххунте (1748–1734 до н. э.) было прочтено в Китае как Юсюнши — это другое имя знаменитого Хуан-ди («Желтого правителя»), легендарного прародителя китайского народа.
Китайская культура — действительно явление мозаичное. В III–II тыс. до н. э. на территории современного Китая существовало несколько очагов развития цивилизации, первоначально, вероятно, никак не связанных между собой. Самый крупный, переросший потом к середине II тыс. до н. э. в культуру Шан-Инь, развивался вдоль русла Хуанхэ, в районе современной провинции Хэнань. Не менее мощный очаг был на юге Китая, еще один — в провинции Сычуань (культуры Шу и Ба).
Они были представлены людьми разного вида, разного антропологического типа, разных языков и традиций. Лишь позже началась ассимиляция. Различия между культурами были поистине велики. Они столь явно бросались в глаза, что, в противоположность официальной китайской версии о едином центре всей китайской культуры, сегодня многим ученым приходится признавать существование параллельных цивилизаций. В нашумевшей и полускандальной книге «Великая загадка поселения Сань-синдуй» о древнейшем поселении на территории провинции Сычуань ее автор Су Сань внезапно возвращается к старой версии о «пришлом» характере китайцев. На этот раз гипотеза совсем неожиданна: поселенцы в Саньсин-дуе есть выходцы с берегов Красного моря, семитские племена, которые пришли сюда по маршруту великого Шелкового пути (как торгового пути этой дороги еще не существовало). Сравнивая изображения бронзовых голов, золоченые посохи, типы лиц, автор приходит к заключению, что это — несколько изменившаяся, но все же узнаваемая семитская культура.
Долгое время датировки древней китайской культуры были весьма неточными. Китайским источникам верили мало. Считаю, они представляют собой лишь набор мифов (в сущности, во многом так и было). В любом случае китайские культуры бронзового века считались довольно поздними, а поэтому и заимствованными, пришедшими откуда-то извне, например, из Передней Азии. В 1921 г. известный шведский археолог Йохан Андерсон (1874–1960) впервые обнаружил на территории Китая остатки древнейшей неолитической культуры расписной керамики Яншао (пров. Хэнань) и датировал их 2500 годом до н. э. В соответствии с этой датировкой получалось, что керамика Яншао изготавливалась в Китае минимум на тысячелетие позже появления вавилонской расписной керамики, с которой действительно была внешне схожа. Из этого был сделан вывод — китайцы заимствовали технику изготовления и росписи керамических и глиняных изделий из Месопотамии, что лежала за тысячи километров от Китая. Позже Й. Андерсен приступил к исследованиям расписной керамики из китайских провинций Ганьсу и Нинся эпохи неолита и также предположил ее заимствованный характер. Он, как ему казалось, сумел очень точно определить, из каких районов Месопотамии пошла расписная техника — из Суз, Анау и Триполья. Потом, впрочем, он сам признал свою ошибку, поскольку выяснилось, что неправильно датировал расписную культуру Яншао — оказалось, что она относится к 3500 до н. э. и, в общем, по времени совпадает с месопотамскими культурами. Более того, в Китае существовали и более древние культуры изготовления керамики, например, Баньпо (ок. 4500 до н. э.), недалеко от города Сиань в провинции Шэньси, которая также несла на себе примитивные формы росписи.
Как видим, «вавилонской» или египетской» миграцией, семитским переселением и влиянием Передней Азии пытались объяснить ту загадочную мудрость Китая, которая сохранилась в скрытом виде и до сих пор. Как мы увидим позже, предположения о переселении китайцев откуда-то извне не лишены оснований. Но все же они не объясняют тот исток мудрости, который действительно существовал в Китае. Равно как и не могут рассказать нам, о каких же древних первомудрецах идет речь.
«Сыны Неба»
Где исток всех этих удивительных знаний? Сознание услужливо подсказывает наиболее красивую версию — не в космосе ли?
Именно этим «космическим посевом» многие зачастую склонны объяснить какое-то внезапное, единовременное появление той удивительной мудрости, которая словно не соответствует уровню развития цивилизации в то время. Действительно, откуда могли у человека в III тыс. до н. э. появиться знания о генной структуре или об устройстве навигационных приборов, кто подсказал ему символическую структуру передачи информации через гексаграммы и триграммы «Канона перемен», кто поведал ему о взаимоположении материков и земель, когда протокитайцы еще даже и не подозревали о мореплавании? Еще не один десяток вопросов можно задать, заранее зная, что разумного ответа на них мы еще не готовы дать.
Ну а если все же предположить идею космического контакта? Сколь неправдоподобной кажется эта версия на первый взгляд, ее сторонники могут привести целый ряд весьма впечатляющих доказательств. Справедливости ради следует хотя бы в общем обратить внимание на эти доказательства.
Героем множества китайских мифов является «Желтый правитель» — Хуан-ди, который считается родначальником китайской нации и в народном фольклоре ценится даже выше, чем Фуси.
Хуан-ди считается одним из родоначальников китайской нации, иногда — верховным правителем над сонмом божеств. Он был правителем Центра, в то время как ряд более слабых божеств правили четырьмя сторонами света и считались его подчиненными. Примечательно, что до сих пор китайцы, в том числе и живущие за рубежом, называют себя «потомками Хуан-ди», проводя, таким образом, прямую линию от этого «величайшего мудреца и правителя» к ныне живущему поколению.
Насколько пряма эта линия, мы посмотрим позже. Пока же расскажем о самом Хуан-ди.
Хуан-ди жил на высочайшей горе Куньлунь, где «земля смыкалась с Небом» и где, по одному из предположений, располагалась страна, прообразом которой стала легенда о Шамбале.
Приведем одну из самых известных китайских легенд, рассказывающую о битве правителя Хуан-ди с мятежным князем Чию. Расскажем не случайно — многое из того, что содержится в этой легенде, дает богатую пищу к размышлениям и может навести нас на ответ. Однажды владетельный князь Чию поднял восстание против Хуан-ди и отказался ему подчиняться. Война между Хуан-ди и Чию считалась самым крупным сражением, описываемым в китайской мифологии. Облик самого Чию был ужасен: на голове у него рос острый рог, имел он человечье тело, коровьи копыта, четыре глаза и от шести до восьми верхних и нижних конечностей. Характерно и описание его восьмидесяти одного или семидесяти двух братьев — медная голова, железный лоб, четыре глаза и шесть рук. Не напоминает ли нам это описание то ли роботов, то ли существ, закованных в скафандры с многочисленными манипуляторами и средствами для наблюдения? Можно предположить, что за рога примитивные люди принимали антенны, установленные на защитном шлеме. Примечательно, что в китайском фольклоре мы встречаем целый ряд легенд о рогатых божествах.