Утрата и обретение
Шрифт:
Когда иллюзорное солнце поднялось из-за горизонта, человек и чудовище разными путями направились к тому месту, где из-под земли должна была появиться еда. Как и накануне, чудовище в ожидании уселось перед кругом, поджав под себя толстые опорные щупальца, сложенные наподобие мехов аккордеона. Уокер стал ждать, расположившись по другую сторону круга, вне досягаемости мохнатого существа. Во время этого немого ритуала ни одно из существ не произнесло ни звука.
Круг почвы погрузился вниз, а затем появился снова, уставленный брикетами и с наполненной свежей водой цистерной.
Вытащив из кармана правую руку, Уокер метнул заготовленную горсть гальки в правый глаз монстра и приготовился броситься к еде, как только чудовище отреагирует на бросок. Оно отреагировало — но не так, как ожидал Уокер.
Двумя правыми конечностями, не занятыми едой, существо отбило летевшие камешки, как безвредную пыль. Это было поразительно — существо таких огромных размеров обладало безупречной, молниеносной реакцией. Оно даже не перестало жевать. Ни один камень не долетел до грушевидного черного глаза.
Из утробы гиганта раздался еще один звук. В сравнении с предыдущим рыком этот был немного тише. Что это — ворчанье? — подумал Уокер. Отрыжка? Усмешка над слабостью крошечного создания?
От охватившего его уныния и усталости Уокер упал на колени. Не было никакого способа отвлечь этот жуткий призрак от пищи и воды. Если виленджи не закончат этот эксперимент и не освободят его от наказания, то он умрет здесь голодной смертью. Еще пара дней безнадежных атак на сурового обитателя этого пространства, и Уокер ослабнет настолько, что будет уже не способен ни на какие действия.
Может быть, виленджи именно этого и добиваются, подумал он вдруг. Как только он окажется на грани смерти, как только усвоит преподанный ему урок, его сразу перенесут в его загон. Но виленджи едва ли хорошо знают физиологию человека. Хватит ли у него сил оправиться от последствий этого эксперимента, и если да, то не будет ли он потом всю жизнь страдать от каких-нибудь непоправимых расстройств?
Он отыскал укромный уголок, лег на желтоватую траву и стал ждать, что будет дальше. Конечно, вполне вероятно, что виленджи вообще ничего не станут делать. Они просто бросят его на произвол судьбы, предоставив свободу подохнуть от голода.
Внезапно Уокера озарила одна мысль. Может быть, проблема заключается в том, что он продолжает думать и поступать, как футболист, как задиристый оптовый торговец. Может быть, ему стоит вспомнить советы друзей, в особенности советы одного знакомого пса?
Попробовать стоило. Терять ему нечего. Надо сделать что-то, а не уползать в угол, как делают загнанные крысы. Наверное, виленджи именно этого от него и ждут. Нет, он не доставит такого удовольствия этим пурпурным выродкам. Может быть, он умрет, может быть, его убьет это страшное чудовище, в загон которого его так расчетливо поместили, но без борьбы он не сдастся.
Наверное, ему стоит на время даже поджать хвост.
Уокер встал на
Продолжая невозмутимо уничтожать пищу, чудовище одним глазом продолжало внимательно следить за человеком. Скрипнув зубами, Уокер опустил голову так низко, что лицо его вдавилось в землю. Он продолжал ползти, время от времени поднимая голову, чтобы понять, где находится.
Приблизившись к чудовищу, он стал ползти медленнее. Он продвигался с большим трудом, сказывался голод. Уокеру потребовался почти час, чтобы проползти на брюхе последние сорок футов. К этому моменту, грязный и измотанный, он уже не думал, удастся ему урвать немного еды и питья или нет.
Он вдруг осознал, что находится на расстоянии вытянутой руки от круга, на котором стояла еда. Брикеты виленджи ничем не пахли, но Уокер мог поклясться, что ощущает аромат воды — холодной, сладкой, манящей. Он поднял голову и увидел, что чудовище нависает над ним всем своим огромным телом. Монстр продолжал безостановочно есть. На круге оставалось всего три брикета. Уокер затаил дыхание. Ему нужен всего один. Один-единственный брикет. От слабости у него потемнело в глазах. Один брикет и, если повезет, пара глотков освежающей воды. Опасливо, медленно он протянул руку к еде. Тщетно старался Уокер подавить дрожь в пальцах.
Толстое щупальце, похожее на ржавый стальной трос, упало на землю и преградило путь к еде.
Уокер мог разразиться слезами, впасть в истерику. Мог вскочить на ноги и в безумном порыве кинуться к брикетам. Но время, которое он провел на корабле виленджи, изменило его. Время и беседы с товарищами по несчастью. Особенно с одним товарищем. Уокер не впал в истерику и не потерял самообладания.
Вместо этого он перевернулся на спину, подтянул колени к груди, раскинул руки ладонями вверх, вывалил изо рта язык и широко открыл глаза. Любое разумное существо поймет это как жест униженной мольбы.
Но реакция чудовища оказалась неожиданной.
— Прекрати это, — тихо проворчал монстр.
Уокер сохранил позу полной уязвимости. Он понял, что существо произнесло осмысленные слова. Видя бесстрастно смыкающиеся и размыкающиеся зубы, Уокер услышал речь, переведенную имплантированным в мозг устройством. Тем не менее он не стал менять положение, во-первых, потому, что не совсем хорошо понял, что он должен прекратить.
— Я же сказал, прекрати, — снова проворчало чудовище.
Уокер убрал язык и сглотнул несуществующую слюну.
— Прекратить что? — спросил он, насколько мог, жалобно.
— Пресмыкаться и попрошайничать. Это унизительно. Ни одно разумное существо не должно опускаться до такого поведения.
Уокер наконец понял, что чудовище обращается именно к нему. Оказывается, оно было чем-то большим, нежели горой инопланетной протоплазмы, одетой в щетинистый мех.
Уокер осторожно перекатился на живот и встал на четвереньки.
— Ни одно разумное существо не позволит другому разумному существу умереть с голоду.