Утрата
Шрифт:
Господи, я выполнил долг свой.
Теперь остается только ждать.
~~~
Когда он открыл наконец глаза, она уже давно не спала. Лежала и тайком наблюдала за ним. Ночью он, наверное, просыпался от холода, потому что куртка, которой она его укрыла, оказалась на нем.
Решение созрело само собой. Она вдруг четко поняла, что единственный выход, который
Ей нужна его помощь.
Она долго подбирала слова, мучительно меняла их местами, ища удобоваримую формулировку.
Проснувшись, он первым делом потянулся за своими очками. Водрузив их на нос, уселся и посмотрел в ее сторону. Поглубже укутался в спальный мешок.
— Черт, как тут холодно. Куртка очень кстати. Она тебе нужна?
— Оставь пока. Мой мешок теплее.
Часы позади него показывали десять минут десятого.
— Тебе к скольким?
Он посмотрел на нее:
— Ку-ку. Сегодня суббота.
Она улыбнулась. Ку-ку — ку-ку. А она и не знала.
Его рука, высунувшись из спального мешка, цапнула пакет с грилем. Положив пакет на колени, он открыл самоклеящийся край.
— Фу. Ребра на завтрак.
— Если хочешь, у меня есть хлебцы. И йогурт.
Это звучало привлекательнее. Он швырнул пакет на пол и, не снимая спальника, встал. Подпрыгивая, двинул в ее сторону.
— Прекрати. Пол на самом деле может рухнуть.
— Э-э-э.
Добравшись до нее, громко плюхнулся рядом. Она посмотрела на него и покачала головой. Слегка ухмыльнувшись, он набросился на хрустящие хлебцы.
Он был очень голоден. После того как во рту у него исчез седьмой хлебец, она убрала пакет.
— Завтра тоже будет день.
— Да ладно тебе, купим еще.
Она посмотрела на него выразительно, а он сделал такую мину, будто осознал, какую глупость сморозил.
— Я куплю. Я могу дать тебе деньги.
— Нет, спасибо.
Ну, пора. Только как начать?
Она глубоко вздохнула, мобилизуя мужество.
— Ты читаешь газеты?
Он пожал плечами:
— Иногда. Мать хочет, чтобы я читал «Дагенс Нюхетер», но газетища такая толстая! И за несколько часов не прочитаешь. Так, просматриваю «Экспрессен» иногда, когда отец домой заглядывает. — Он посмотрел на нее. — А ты?
— Читаю. Когда удается. Иногда, к примеру, сижу в читальном зале Центра культуры. У них там есть все газеты.
Он кивнул, хотя было ясно, что он слышит об этом в первый раз.
Она продолжила:
— А вчерашние газеты читал?
Он покачал головой:
— А хотя да, читал пятничное приложение.
Она не знала, что делать дальше. Она правильно поступает? Пока он спал, она была в этом уверена. Сейчас нет.
— Тебя когда-нибудь обвиняли в том, чего ты не делал?
— Да, случалось. У тебя, кажется, был йогурт?
Вздохнув, она протянула ему литровую упаковку.
— Можно прямо
— Можно. Если у тебя, конечно, нет с собой миски.
Он снова ухмыльнулся и начал пить.
— Вот и меня обвиняют.
Он полностью сосредоточился на йогурте. Густой йогурт не выливался из пакета. Он легонько постучал рукой по дну.
— Имя «Сибилла» тебе о чем-нибудь говорит?
Он кивнул, но пить не прекратил.
— Патрик, а теперь не пугайся!
Поколебавшись в последний раз, она продолжила:
— Так вот, Сибилла — это я.
Сначала не произошло ничего. А потом она увидела, как шар попадает в лузу. Мальчик застыл всем телом, когда понял наконец, что она говорит. Пакет с йогуртом медленно опустился вниз. Патрик повернул голову и посмотрел на нее. Она видела, что ему страшно.
— Я не совершала этого, Патрик. Я просто случайно оказалась в «Гранде», когда это произошло. Богом клянусь, я невиновна.
Он и близко ей не верил. На мгновение отвел от нее глаза, как будто просчитывал траекторию бегства. Ей нужно как-нибудь выиграть время. Все получилось совсем не так, как она предполагала. Слова явились сами по себе, и все приготовления оказались напрасными.
— Ты сам посуди — разве я могу быть убийцей-расчленительницей? Иначе ты бы здесь не сидел. У меня в распоряжении была целая ночь.
Да, не самый удачный аргумент. Самый неудачный. Резким движением он попытался встать, но ему мешал спальный мешок.
Он не должен уйти. Не сейчас.
Одно мгновение — и она оказалась сверху него. Вдавила его в коврик, зажав ему руки своими коленями. Он часто дышал, и она видела, что он вот-вот заплачет.
Господи, да что ж это такое, чтоб вы все провалились!
— Пожалуйста, не трогайте меня.
Она зажмурилась. Идиотка, что она творит?
— Ты прекрасно понимаешь, что я не собираюсь тебя трогать, но ты должен меня выслушать. Я сижу на этом долбаном чердаке, потому что во всей Швеции нет ни одного копа, который бы меня не искал. Они решили, что это я. И у меня нет ни малейшего шанса. Я же говорила тебе вчера. У таких, как я, вообще никогда нет никаких шансов. Черт, Патрик. Я сказала тебе это, потому что думала, что могу на тебя положиться. Что ты в любом случае мне поверишь.
Он прекратил плакать.
— Я сказала тебе это, потому что мне нужна твоя помощь. Я даже в магазин не могу теперь пойти.
Он смотрел на нее огромными от страха глазами.
Она выдохнула:
— Черт. Прости.
Вот бы ее кто-нибудь увидел! Верхом на пятнадцатилетием мальчишке — несчастном и беспомощном. Отпустив его, она встала.
— Иди.
Он лежал не двигаясь. Наверное, даже дышать боялся.
— Вали отсюда, тебе говорят!
От ее голоса он вздрогнул. Вылез из спального мешка, поднялся и медленно пошел к двери. Как будто боялся, что она снова на него набросится.