Утреннее сияние
Шрифт:
– А вы? – спросила я. – Вы, наверное, тоже выросли в семье, где любили хорошо поесть?
– Вовсе нет, если только вы не имеете в виду покупное печенье с кремовой начинкой, болонскую копченую колбасу и сэндвичи.
– То же самое можно сказать и обо мне, – смеясь, сказала я. – Мы ведь дети восьмидесятых. Удивительно, что мы еще не умерли от рака при такой-то еде!
Я посмотрела на Алекса.
– А что ваши родители думают о том, что вы сменили род деятельности и стали фотографом для кулинарных книг?
Выражение его лица
– Это долгая история, – ответил Алекс, отпивая минеральную воду из стакана.
– Понимаю, – сказала я, уважая его право на личные тайны, которых и у самой было предостаточно. К тому же сейчас, видимо, не время было затрагивать такие личные темы.
Официантка принесла блюдо с итальянской закуской-ассорти, и я положила оливку «Каламата» в рот. Ее насыщенный, довольно резкий вкус словно вернул меня в то воскресное утро, когда бабушка Санторини угощала нас поздним завтраком на своей уютной кухне в Нью-Йорке.
Двенадцать лет назад
Бабушка Санторини ставит передо мной целую миску дымящейся горячей пасты. Макароны приготовлены вручную, и соус тоже, причем использовались только помидоры Сан-Марцано, которые она собственноручно выращивала в терракотовых горшках на балконе.
– Посыпать пармезаном? – спрашивает она, держа в руках большой кусок белого сыра и терку.
– Да, спасибо, – отвечаю я.
Джеймс подмигивает мне и снова наполняет мой бокал вином.
– Надо ее откормить, чтобы она могла родить тебе ребенка, – неожиданно заявляет бабушка, обращаясь к Джеймсу.
Я заливаюсь краской.
– Слышишь, Ада? – говорит Джеймс, легонько толкая меня в бок. – Бабушка хочет правнуков.
Я улыбаюсь и принимаюсь за еду. Это моя первая встреча с бабушкой Джеймса, и я сразу же влюбляюсь в нее. Ее шелковистые седые волосы убраны в пучок, а на талии красуется белоснежный фартук. Все вокруг создает необычайно теплую, доброжелательную атмосферу – кухня, ее улыбка, ласковые руки и необыкновенная доброта. Мне хотелось бы быть такой же в семьдесят пять лет.
– Тебе понравилось угощение? – спрашивает она, подвигая миску с пастой поближе ко мне. – Поешь еще.
– Спасибо, – отвечаю я. – Очень понравилось.
– Джеймс, дорогой, – говорит она. – Сходи, пожалуйста, к черному входу и принеси полено – надо подбавить огоньку.
Он опускает салфетку на стол и послушно поднимается из-за стола.
– А ты хочешь детей? – спрашивает бабушка, когда мы остаемся одни.
– Да, –
– Вот и хорошо, – довольно констатирует она. – У вас будут прекрасные малыши.
Мои щеки пылают, и сложно сказать, от вина ли это, или от того, что я обсуждаю проблемы деторождения с бабушкой моего возлюбленного.
– Он ведь тебя любит, – продолжает бабушка, хитро улыбаясь. – Я заметила, как он на тебя смотрит. Влюбленными глазами!
Произнося эти слова, она подносит к губам золотой медальон на шее.
* * *
– Все в порядке? – спросил Алекс.
– Да, – ответила я. – Простите, я просто задумалась… Дело в том, что этот ресторан напомнил мне о…
– Понятно, воспоминания… – сказал он.
Я молча кивнула.
Маленький оркестр заиграл приятную мелодию. Мне показалось, что это был Стэн Гетц, но названия песни я так и не вспомнила. Я бросила взгляд на Алекса, он был так доброжелателен и заботлив! Мне захотелось рассказать ему все – прямо сейчас. Но не успела я открыть рот, как он сам заговорил.
– Мне надо кое-что вам поведать, – произнес он. – О моей жизни.
И вместо того чтобы изливать душу, я стала слушать его рассказ.
Глава 15
Пенни
Я открыла глаза и услышала писк каких-то приборов. Где я? Осмотревшись, я увидела белые стены. Все вокруг было ослепительно-белым. Женщина в белой одежде, очевидно медицинская сестра, склонилась надо мной.
– Доброе утро, дорогая, – сказала она, беря меня за запястье, чтобы пощупать пульс.
– Слава богу! Ваш муж будет счастлив увидеться с вами. Вы заставили нас поволноваться. Пойду позову его.
Значит, Декс здесь? Представляю, как он был напуган, узнав, что я оказалась на больничной койке. Слезы подступили к моим глазам. Что случилось? Я забеспокоилась и ощупала на своей голове повязку.
Дверь открылась, и на пороге снова появилась сиделка, на сей раз в сопровождении Колина.
– Дорогая! – воскликнул он, подбегая к кровати.
– Ничего не понимаю, – сказала я. – Я думала…
– А я уже решил, что потерял тебя, – сказал он, целуя мой лоб с многозначительным видом, словно просил меня подыграть ему.
– Доктор Хэнсон сейчас подойдет и осмотрит вас, – прощебетала сиделка. – А пока можете поговорить со своим мужем.
Я послушно кивнула, и она вышла из палаты.
– Что случилось? Почему она считает, что ты мой муж?
– Они так решили, когда я привез тебя сюда, – объяснил Колин. – А когда я понял, что в это крыло больницы не пускают никого, кроме родственников пациентов, то решил поддержать это заблуждение.
– А где Декстер? – спросила я.
– Понятия не имею. – Он выглядел смущенным, и было совершенно очевидно, что он что-то от меня скрывает.