Утренний Всадник
Шрифт:
Кто-то из девушек засмеялся, кто-то смутился – все уже поняли свою ошибку, но все равно были явно рады встрече, и улыбка княжича подбодрила их.
– Не Ярила я! – ответил Светловой, чувствуя, что под веселым и пристальным взглядом рыжей девицы невольно краснеет. – Человек я простой.
– Это ты-то простой? – уверенно возразила девица, смущенная гораздо меньше него. – Ты – княжич славенский, Светловой. Я тебя прошлой осенью в становище видела!
– Княжич! Это княжич! Верно! – защебетали девушки, стали кланяться.
– А красивый какой, Лада Светлая! – ахнула какая-то, и Светловой
Уже не первый год он ловил на себе восхищенные взгляды девушек, но до сих пор смущался и старался их не замечать.
– А чего же говоришь – Ярила, если знаешь меня? – стараясь не слушать других, спросил Светловой у желтоглазой.
Но едва он встретил ее взгляд, как его обдала горячая волна. Во всем ее облике было что-то приятно раздражающее, отчего Светловою делалось и неловко, и радостно. Ему хотелось и отвернуться от ее глаз, и смотреть в них еще.
– А чем не Ярила? – бойко ответила желтоглазая. – Князь ничуть не хуже. Окажи нам милость, княжич светлый, – поставь нашу березку!
Другие девушки тоже принялись просить, и Светловой не видел причин отказать: все же знают, что под руками князя любой обряд приобретает втрое бо?льшую силу, любая жертва делается более угодна богам. Сойдя с коня, Светловой поклонился березке, воплотившей в себе силу Лады и Лели, бережно взял ее за ствол и шагнул с ней в поле. Девушки пошли за ним, запели на ходу:
Где березки шли,Там рожь густа,Умолотиста, уколосиста:С одного-то колоскаУмолотишь три мешка!Желтоглазая пела громче всех и при этом за спиной Светловоя подталкивала сестер, подмигивала на княжича, делала какие-то знаки. Отроки, собравшись на краю поля, посмеивались, переглядывались, и многие догадывались, что сейчас произойдет.
Выйдя на середину поля, Светловой воткнул березку заостренным концом ствола в землю среди ростков, поднял руки и громко пожелал:
– Расти, береза, к лесу, а рожь – к овину! Как береза высока, так будь рожь высока, сколько в березе листочков, столько будь зерна в колосочках!
И едва он кончил речь, как все девушки разом набросились на него, повалили и стали катать по полю, со смехом и визгом выкрикивая:
– Будь рожь так высока! Так добра и красна! Так бела и густа!
Множество девичьих рук тормошило Светловоя, перекатывало его по холодной земле и свежим росткам, то и дело он ощущал на лице, на шее, на руках торопливый горячий поцелуй, но не успевал даже заметить чей. У княжича много силы, он всем поможет – и урожаю на поле, и счастью девушек в замужестве.
Наконец Светловоя выпустили, он смог приподняться и сесть. Голова кружилась, он жмурился и держался за виски, стараясь прйти в себя. Земля и небо качались, а вокруг раздавался задорный девичий смех. Светловой протирал глаза и пытался пригладить волосы, смеясь над самим собой. Тоже, знатный волхв – заклинатель урожая выискался!
–
– А ты не держишь ли обиды на нас? – виновато и ласково спросила другая девушка.
– Не держу! – Светловой наконец открыл глаза, нашел рыжую совсем рядом с собой и улыбнулся ей. – Ловки вы, красавицы! И самого Ярилу, если мимо поедет, поймаете!
– Поймаем! – уверенно подтвердила егоза, завлекающе сверкнув на Светловоя глазами. – Пойдем-ка, угостим тебя!
Поднявшись с земли, Светловой отряхнул рубаху и вслед за желтоглазой пошел к краю поля, где девушки оставили принесенное из дому угощение: яичницу в горшках, пироги, ржаные лепешки и блины. Усевшись общим кругом, девушки угощали отроков, бросали вверх ложки, приговаривая:
– Как ложка высоко летает, так бы высока рожь была!
Отроки тоже бросали ложки, глядя, у кого выше, Взорец опять спел свою песню про свинушку, чем сильно насмешил девушек. Рыжая егоза сидела рядом со Светловоем, сама угощала его, но не давала доесть ни одного куска, а все отбирала и бросала подальше в поле – Макоши и Полевику. При этом она то и дело прикасалась к нему то плечом, то коленом, глаза ее смотрели лукаво-значительно, то ли с каким-то намеком, то ли с насмешкой, так что Светловою было и неловко, и весело разом. Лада и Ярила, владыки весны, услышали песни и заклятья; они были здесь, близко, их животворящая сила полнила весь этот теплый день, и небо, и лес, и ржаное поле, и сердца человеческие. Березки вокруг поля кивали верхушками, радовались, зная, что скоро и к ним придут девушки с венками, лентами и угощением.
– Приезжайте на Ярилин день к нам! И на Купалу! – звали девушки.
И радостно было помнить, что все еще впереди: и самая яркая часть весны с Ярилиными и купальскими хороводами, и теплое щедрое лето.
– А нет ли у вас тут косуль или оленей поблизости? – покончив с угощеньем, спросил у девушек Скоромет.
Веселье весельем, но о насущных делах он никогда не забывал, чем приносил неоценимую пользу своему княжичу, который, честно говоря, был мало склонен о них думать.
– Как не быть? – тут же ответила рыжая, мимо которой не проходило ни одно слово и на всякий вопрос находился ответ. – У нас тут кабанов больше, а косули – у Перепелов. Вот как вверх поедете, – она махнула рукой вдоль течения Истира, – там у них на опушках косули стадами бродят, даже днем видали. Поезжайте туда, да только смотрите, – она опять сверкнула глазами на Светловоя, – дороги назад не забудьте!
Поблагодарив за угощенье, отроки двинулись вверх по берегу. Светловой ехал первым, улыбался, вспоминая свое катанье по полю, даже посмеивался про себя. Эта встреча с девушками, задорные и влекущие взгляды желтоглазой егозы – эх, имя спросить забыл! – полнили его предчувствием чего-то светлого, горячего и радостного. Отъезжая все дальше, он как будто оставался там, на опушке возле ржаного поля, рядом с рыжей Ладой, ждущей своего Ярилу и нашедшей его – в нем. Сотней звонких голосов в нем пела сама весна – пора света, радости и пробуждающейся любви.