Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

Киле Петр

К е р н ( недоверчиво). Вы согласны?

Г е н е р а л. Да. Но вы поедете сначала в Тригорское.

К е р н. Зачем?

Г е н е р а л. Я обещал мадам Осиповой помирить вас. Я сам поеду с вами.

К е р н ( рассмеявшись). Воля ваша! Ежели я откажусь, вы, чего доброго, силой усадите меня в карету, и тогда вся дорога превратится в сущий ад.

Г е н е р а л. Мы выедем завтра утром.

К е р н. Но не забудьте про уговор.

Г е н е р а л. Я держу свое слово. (Уходит.)

К е р н ( вспыхивая от радости). Ах, что же он задумал? Не хочет ли убедиться, как далеко зашел мой роман с поэтом? Ну, что ж, генерал Керн собственной персоной может сыграть роль ушата холодной воды для разгоряченной головы Пушкина. Но это будет его последнее явление со мною в свете. ( Выходит, заслыша детские голоса за дверью.)

Сцена 4

Тригорское. Гостиная. В окнах поздняя, все еще прекрасная пора осени. Входит Пушкин, и тут же показывается Анна Вульф.

П у ш к и н А где же гостья? Или это шутка? В у л ь ф Нет, нет, приехала внезапно, с мужем, Который и привез ее мириться С семейством нашим. П у ш к и н Что же это значит? Сей генерал, что доброта сама? А, впрочем, я и думал: добрый малый, С которым обращаются жестоко, Как водится, смеясь над старым мужем. В у л ь ф Добро и зло соседствуют в сердцах, Как видно, и в словах, вас недостойных. П у ш к и н Так объясните мне, чего не знаю. В у л ь ф Но здесь шарада; разгадать ее Вы не сумели при уме-то вашем, Лишь масло подливали вы в огонь, Как бес. П у ш к и н ( довольный) Как бес! Ах, с вами спорить в радость Всегда мне было. Слишком вы умны Для женщины влюбленной и жены. В у л ь ф А вам не хочется блистать умом, Я знаю; да, когда ума палата, Как золотом полна, что дорожить Богатством. П у ш к и н Нет, поэзия должна, Прости, о Феб, быть глуповатой чуть, Как женщина при всех дарах Венеры...

Слышны голоса; в дом вбегают юные барышни, среди них и Зизи, затем некий господин Рокотов(сосед), Осипова, за ними Анна Керн и генерал Керн, подтянутый, важный. Пушкин раскланивается и остается в стороне.

И тени ни смущенья, ни волненья, Тиха, серьезна и грустна чуть-чуть; Лишь поклонилась, словно бы с усмешкой, Глядит равно на всех и на меня. А я-то возносил мольбы, как нищий У храма красоты, самой Венеры, Которой в радость эти восхваленья. Я звал ее на тайное свиданье, - Приехала, но, как нарочно, с мужем, Что счесть нельзя иначе, как насмешку. В у л ь ф Нет, это цепи, как поэт в цепях, Иль кот ученый из народной сказки. П у ш к и н Что я заговорил внезапно вслух? В у л ь ф Нет, взор ваш выразителен на диво, Как слово ваше или карандаш, - То зеркало души и мыслей ваших, Я вижу в нем всю бездну бытия, И кругом голова от страха счастья. П у ш к и н Не надо падать в обморок, прошу.

Керн подходит к ним.

Сударыня, мундир супруга, вид Его достойный, делают прекрасней Вас во сто крат, прелестней, беззащитней. О, дорого б я дал увидеть в паре С его величеством в мазурке вас, Воздушную и юную, как фея Из снов моих, из юности лицейской. О, зрелище какое, генерал! Г е н е р а л И что же вы сказать хотели, сударь?

Все невольно переглядываются.

К е р н. Мне кажется, я поняла. Да, у меня было три встречи с императором Александром Павловичем, о которых я вспоминаю с изумлением, не приснилось ли это все мне. Здесь все об этом наслышаны, а некоторые были свидетелями, но мне хочется рассказать о них вам. Вы поэт, вы летописец нашей жизни, которая становится уже историей.