Утро под Катовице

Ермаков Николай Александрович

Он вчера ходил с другим полувзводом, но у них маршрут был чуть севернее, они там в непроходимое болото упёрлись, стали обходить — застряли в буреломе, переломали лыжи, двое вывихнули ноги, командир нагоняй получил. А мы тогда на ближних подступах к городу в дозорах стояли, сегодня вот, поменяли задачи и Волков приказал мне по вашей лыжне пройтись, посмотреть, что да как… А я парней потерял… — Петренко замолчал и на его бледном лице отразились мучительные переживания собственной вины за гибель подчинённых.

Не накручивай. Их белофинны убили, а не ты потерял. Ты же всё делал, как научили — тремя колоннами с головным

дозором впереди на дистанции пятьдесят метров. А знать наперед ты ничего не мог. И вообще, это не только я тебя спас, но и ты меня, без вашего отряда финны бы нас без проблем перебили бы, мы ведь тоже по лыжне шли, — я попытался успокоить товарища, хотя понимал, что и его вина в потерях есть — на открытом пространстве расстояние до головного дозора должно быть больше.

Михаил кивнул, хотя было видно, что я его не убедил. В это время подошёл командир отделения из первого взвода, фамилии которого я не помнил и доложил:

Отряд к выходу готов, надо распределить, кто в дозорах, кто волокуши тащит.

Тут нам пришлось поломать голову — людей мало, волокуш много, там ведь не только тяжелораненые, но и оружие, боеприпасы и другие трофеи, хорошо ещё, что трое раненых — в том числе и я — могут и дозор нести и волокушу тащить, ходячего пленного тоже решили в волокушу запрячь, а вот погибших решено было пока оставить с тем, чтобы вывезти их завтра. Меня с Сазоновым и Ильиным оставили в тыловом прикрытии, чтобы дать отряду спокойно отойти на безопасное расстояние, так как была возможность, что финны оставили часть своего отряда неподалеку. Закончив совещание, Петренко дал команду собираться, по лагерю забегали красноармейцы, а я с двумя бойцами занял оборонительные позиции. Дождавшись, когда колонна потрепанного полувзвода с волокушами скроется из виду, мы тоже встали на лыжи и с максимально возможной скоростью устремились вслед за основным отрядом. Более никаких происшествий не было, мы, не останавливаясь, брели по лыжне на запад, периодически меняясь в упряжи волокуш, и около пяти часов, когда вечерние сумерки окончательно сгустились, уступая место настоящей ночной тьме, наш отряд наконец встретился с патрулем ближнего охранения города. А ещё через полчаса вошли в Питкяранту, где нам навстречу вышли все, кто был в расположении роты, предупрежденные отправленным вперёд бойцом. Петренко хотел было построить отряд и доложить, как положено, но подошедший к нам Волков приказал:

Раненых в дивизионный медсанбат, Карпов, организуй! Бойцам в казарму отогреваться, там уже кипяток для чая готов. Командирам в штаб на доклад!

Рассудив, что мне сначала надо в штаб, а уж потом показаться лекарям, я взял свёрток, полученный от Бондаренко и подошёл к командиру четвертого взвода Карпову:

Тащ лейтенант, тут вот финн пленный раненный, — я указал на волокушу, — его наверное, тоже в медсанбат, у него серьёзное ранение — кость на ноге перебита.

Лейтенант глянул на финна, кивнул и, оглядевшись, подозвал бойца:

Шишкин!

Я!

Хватай эту волокушу и тащи в медсанбат! Это раненный пленный финн, поэтому, остаёшься там и охраняешь! Понял?

Есть!

Телогрейка на нем моя, не оставляй её в госпитале, если меня не найдешь, передай Калинину, — добавил я, вспомнив про своё имущество.

Затем я взял второго финна и зашёл с ним в штаб. У порога меня встретил Белькевич, и с ходу наехал:

Ты зачем его привел?

А куда его? Допросить же надо, наверное! — постарался я по-простому объяснить комиссару элементарные факты.

У нас тут переводчиков нет! Его армейской разведке надо передать, — не унимался непонятно чем раздраженный старший политрук.

Он по-русски говорит! — Выложил я последний козырь в этом непонятном споре.

Белькович сделал паузу, потом, после короткого раздумья, крикнул в коридор:

Кононов!

Я! В проёме двери мгновенно появился невысокий коренастый боец с винтовкой за спиной.

Отведи пленного в чулан, где Сапожников сидит! И смотри, головой отвечаешь!

Есть! — красноармеец схватил финна за плечо и толкнул перед собой, — Пошёл!

А ты, Ковалев, иди за мной! — комиссар развернулся и направился к лестнице.

Вслед за ним я поднялся на второй этаж и вошёл в комнату, выделенную под кабинет. Внутри обстановка была довольно скудной — длинный стол, составленный из двух, по бокам от него лавки, на которых сейчас сидели Горбушкина, командиры взводов и их помощники, в том числе Петренко. Во главе стола, спиной к зашторенному окну в деревянном кресле с высокой спинкой задумчиво курил командир роты, стряхивая пепел в самодельную пепельницу, сделанную из донышка гильзы трехдюймовки, слева от него над старомодным комодом с выдвижными ящиками висела схематическая карта нашей зоны ответственности, на которой я, бросив короткий взгляд, успел разобрать береговую линию Ладожского озера и Питкяранту. Освещение давала электрическая лампочка ватт на сорок.

Садись сюда! — комиссар показал мне место за столом с самого края, а сам взял стул, до того стоявший у стены, и сел с торца стола, спиной к двери.

Проследив тяжёлым взглядом за нашим размещением, Волков, не поворачивая голову в сторону помкомвзвода-два, с металлом в голосе произнес:

Петренко, доклад!

Мой земляк как-то суетливо подскочил, переступил назад через лавку и стал докладывать виноватым тоном о своем боевом выходе: сообщил направление движения, какие стояли задачи, потом перечислил силы и вооружение, а когда дошел до начала боестолкновения, комроты резко произнес:

Стоп!

Михаил замолчал, а Волков встал, достал из комода лист писчей бумаги, положил его перед собой на стол и жестом подозвал Петренко:

Рисуй схему!

Тот взял карандаш и стал рисовать условные обозначения, комментируя:

Вот тут мы шли, где-то здесь был головной дозор… — далее он подробно рассказал всё то, что мне уже было известно. Все присутствующие, кроме меня, сгрудились вокруг стола, где помкомвзвода-два рисовал и объяснял схему.

Когда Михаил закончил доклад, ответив на несколько уточняющих вопросов, Волков разрешил ему сесть и переключился на меня:

Ковалев! Теперь ты рассказывай!

С чего начинать?

Давай сначала про бой!

Про который?

Волков и до того бывший в весьма дурном настроении, после моих вопросов, стукнув кулаком по столу, буквально взревел от ярости:

Ты мать твою, что мне тут Ваньку валяешь? У тебя там что, десять боёв за день было?

Два боя за сутки, вот…

Не дав мне договорить, Волков откинулся на спинку кресла и хлопнул по столу теперь уже открытой ладонью:

Стоп-стоп! Сначала коротко об обоих!