Утро под Катовице
Шрифт:
Потом Петренко принялся ругать финские бани и самих финнов, которые не могли додуматься до элементарных вещей, а я ему рассказал про еловые веники.
Вот те на! — земляк с досадой хлопнул себя по колену, — как же я сам-то не догадался?! Мне же дядька как-то рассказывал, как они на лесозаготовках в Шахунье зимой сосновыми вениками парились! Ругал он их, конечно, на чем свет стоит… Вот я и не вспомнил, ну ничего, в следующий раз!..
Потом разговор перешёл на сегодняшние тренировки.
Да, если бы мы в том состоянии, как с утра были, финнов встретили, показали бы они нам кузькину мать, и взвода ихнего бы на нашу роту хватило, перебили бы как курей.
Ага, побегал сначала с первым взводом, а после обеда — с третьим, — коротко, но ёмко рассказал я товарищу про свои сегодняшние дела.
А с нами весь день Горбушкина бегала, ей командования тоже, как и тебе, не доверили, хоть и капитан, простым снайпером будет… Кстати, слыхал? У них с комиссаром всё сладилось, и в баньку вдвоем ходили, и в комнате одной живут…
Не знал… — задумчиво отреагировал я на новость, — Ну да это их дела, не маленькие же дети!
Ага, так то оно так, но он-то ведь женат и двоих детей имеет!
Тем более это их дела, — продолжил я настаивать, думая о том, что комиссару за военно-полевой адюльтер может здорово влететь по партийной линии.
Ну да, наверное, ты прав, у нас другие заботы: поспать, пожрать, и, главное, живым остаться, — в конце-концов согласился земляк.
И чайку попить! — дополнил я его пирамиду потребностей, наливая в кружки ароматный напиток.
Мы успели сделать лишь по паре глотков, как дверь в спальню без стука открылась и в дверь вошёл боец из первого взвода, который, пытаясь рассмотреть в полумраке сидящих за столом меня и Петренко, доложил:
Красноармеец Сазонов! Меня лейтенант Бондаренко к комоту Ковалёву послал!
Тут я! — подав голос, я, не вставая из-за стола, помахал рукой, и боец, наконец, разглядев меня, продолжил:
По приказу капитана Волкова Вы идёте завтра в многодневный боевой выход с первым взводом, и к семи часам Вам необходимо явиться в полном снаряжении к зданию штаба.
Понял! Можешь идти!
Красноармеец развернулся и скрылся за дверью.
Вот значит как… Многодневный… — задумчиво протянул Петренко, отхлебывая чай, — Вот служба и началась!
Ну так, того и следовало ожидать, — спокойно прокомментировал я полученный приказ, — Ты вот галету бери и сахар к чаю, не стесняйся!
Дальше мы пили молча, погрузившись в свои мысли. Я обдумывал свою экипировку, размышляя о том, стоит ли одевать телогрейку и брать ли с собой все имеющиеся личные запасы продуктов? Допив чай, мы с Петренко тепло попрощались, и я занялся подготовкой снаряжения, решив, что из еды надо взять лишь пару пачек галет, да отрезать шмат сала. Нам ведь должны будут выдать достаточно продовольствия. Лучше по максимуму боеприпасами нагружусь, а телогрейку суну в вещмешок — при движении в ней будет жарко, но если придется ночевать в полевых условиях, то она очень даже может пригодиться. Закончив нехитрые приготовления к боевому выходу — у меня ведь, по большому счету, и так всё было давно готово, я завалился спать под сверлящую мысль о том, что винтовка так мною и не пристреляна.
На следующее утро, проснувшись без двадцати семь, я умылся, натянул на себя всю одежду и снаряжение, подхватил винтовку и собранный ещё с вечера вещмешок, а затем вместе с санитаром Гришей Шишкиным, который, как оказалось, тоже был прикомандирован на время боевого выхода к первому взводу, ровно к семи часам прибыл к штабу. Встретивший нас лейтенант Бондаренко, придирчиво осмотрев мой внешний вид, приказал получить у полевой кухни завтрак, принять пищу во взводной избе и идти на склад для получения довольствия, а я доложил ему о том, что винтовка у меня так и не пристреляна, на что получил ответ, что рядом с городом шум выстрелов может повлечь подъём по тревоге расположенных там частей, так что надо отойти подальше.
Позавтракав в соответствии с распоряжением командира в тесной избе первого взвода, мы с Гришей и другими бойцами уже через двадцать минут прибыли на склад, где под присмотром находившегося здесь Бондаренко, нами занялся Петрович, выдавший каждому сухпай на два дня, три гранаты РГД-33 и положенное количество патронов, здесь сославшись на снайперскую специальность, я смог выбить у старшины добавки и теперь с учётом боеприпасов, полученных ещё в Горьком, у меня теперь было двести тридцать патронов — не бог весть что, конечно, однако Калинин обнадежил, сообщив, что дополнительные боезапас с продуктами уложены ещё и на волокуши, которые мы также потащим с собой.
Когда я, покинув склад, посмотрел на часы, было уже без четверти восемь, и мне пришлось ещё пятнадцать минут топтаться на улице в обществе замкомвзвода Тошбоева, ожидая построение и поёживаясь от забравшегося под одежду стылого ветра, в то время как бойцы заканчивали затариваться на складе. Тошбоев за это время успел рассказать про нашу задачу — пройти по лесам около двадцати километров в восточном направлении, в конечной точке оборудовать кордон, а затем, опираясь на него, приступить к патрулированию дальних тылов армейских частей, воюющих к северу от нас. Ну теперь хоть немного понятно, куда и зачем нас посылают отцы-командиры. Как-то спокойнее на душе стало… А ведь как все хорошо начиналось… Курва! И в животе всё заледенело, стоило лишь представить предстоящие будни в холодных финских лесах. Пся крев! Я в городе хочу остаться, в теплой избе и с финской баней!
Однако долго пребывать в пессимистической меланхолии у меня не получилось, так как прозвучала команда:
Рота в четыре шеренги становись! — и я поспешил занять место на правом фланге взвода за спиной Тошбоева.
Потом, по обыкновению, выступил комиссар, в очередной раз успешно заклеймив агрессивных наймитов мирового империализма. А по окончании его короткой, но пафосной речи, Волков вызвал из строя Бондаренко, который громким, хорошо поставленным командирским голосом доложил:
Первый взвод в составе сорока четырех бойцов и младших командиров, включая прикомандированных снайпера и санитара, к выполнению боевой задачи готов!
После чего, выслушав доклад, командир роты отдал команду:
Приказываю заступить на охрану тылов фронтовых частей Красной Армии! При выполнении задачи неукоснительно соблюдать требования Уставов!
Затем, по команде Бондаренко, взвод повернулся направо и направился на восток, в сторону соснового бора, расположенного за околицей финского городка. Далее, дойдя до опушки, мы, следуя приказам командира, встали на лыжи и тремя походными колоннами, углубились в пока ещё темный предрассветный лес. Как и на вчерашних тренировках, при движении мне было отведено место в середине центральной колонны, впереди меня скользило первое отделение, а сзади двигалось четвертое, в котором каждый боец тащил за собой волокушу с грузом. Шли не спеша, в удобном для меня темпе, останавливаясь каждые два-три километра для выравнивания строя, так как боковые отделения умудрялись то забежать вперёд, то отстать, то уйти в сторону за пределы видимости.