Утро Земли
Шрифт:
Послышался звук тупого удара.
– Терпение! – в новом голосе послышался командный тон, – На всех противогазов не хватит. Но утечка локализована.
Несколько минут шипел воздух, потом белёсый пар улетучится.
Кто? Когда? Зачем? Ни одного ответа. Их вновь толкают прикладами наружу. Как и раньше. Он уже знает силу этого удара. Лучше покориться. Откуда всё это? Откуда эти образы?
– Яд.
– Это был яд, – неслось отовсюду.
И в хаосе бессвязного шёпота три ясных слова.
Николай не знал, сколько в них смысла, кто их автор. Только чувствовал значимость. И не мог её объяснить.
– Проверяют
В этот момент он проснулся.
Это воспоминание так и останется внутри навсегда. Вперемешку со страхом, с отчаяньем и знанием, что всё это не здесь, не сейчас. Николай знал – воспоминание из сна надо спрятать глубоко-глубоко. Но мысль оказалась необычайно живой, она не давала покоя. Слово «яд» буквально выжигало его изнутри. И он растерянно метался, точно предвидел, как придётся многое понять и осмыслить.
Много часов спустя он подошёл к дому.
– Мы улетаем в следующем месяце, да? – спросил он отца.
Мужчина с ровной окладистой бородой в изумлении смотрел на решительного, собранного, словно готового к драке подростка. За плечами – рюкзак, карманы набиты мелкими предметами.
– Коля?
– Отец, я не полечу с вами. Я пока останусь тут. Улечу последним рейсом.
Они смерили друг друга долгими взглядами. И всё могло пойти иначе, если бы не женская рука, которая легла на плечо недовольного мужчины.
– Он уже большой, понимаешь? Если сейчас ты попытаешься его остановить, он никогда не простит. А если отпустишь, он никогда не забудет.
Родители Николая посмотрели друг другу в глаза. Отец нахмурился и отвернулся.
– Ну и, то правда. Ступай, если так решил.
– И я хочу, чтобы ты знал, отец, я буду строить для японцев город.
– Ты? – мужчина сдержался, но это стоило ему немало сил.
– Да. Я. Ведь они такие же люди, отец. И пусть они не той веры, но раз есть они на белом свете, значит, и в Божьем замысле отведено им место. Разве нет? А раз так, значит, все мы дети Господни и грех мой будет велик, если не помогу им. Грех перед такими же людьми, как и я сам. Перед детьми Господа нашего.
– Ну, вижу я, без слов Медиумов тут не обошлось, – вздохнул отец и махнул рукой, – И то верно, Бог тебе и им судья, Коля. Жалко, что ты вопросы веры воспринимаешь настолько поверхностно. Ладно, решил так решил. Если передумаешь, возвращайся.
Николай так никогда и не рассказал родителям, как изнутри, в сознании, он уловил удар. Словно из тихого переплетения эмоций-красок выплеснулся одинокий отросток. Ослепительно яркий, острый. Он звал на помощь того, кто способен услышать.
И парень вздрогнул. Вскочил на ноги и бросился в заросли. Потом он уверял себя и других, что это был крик, хруст веток или что-то ещё. Он и сам понимал, как нелепо его объяснение – слишком далеко, да и потом, кроме него никто не слышал крика.
Николай продрался сквозь иссушенные солнцем ветки, увидел тело, в котором уже не осталось сознания. От яда в крови рука распухла и посинела. Николай не раздумывал. Перевернул девушку лицом вверх и даже не обратил внимания, как сильно она похожа на ту, которая стояла рядом в сновидении.
– Помогите! Кто-нибудь! – он едва не сорвал себе голос истошным криком.
Сколько в мире случайностей? Вот лишь одна из них: его крик услышали
Дальше были бесконечные часы, их Николай провёл у её постели. Касуимко пришла в сознание не в первый день и даже не во второй. И не знала, что рядом находится тот, кто всей душой хотел лишь одного. Чтобы эта незнакомая девушка перестала испытывать боль. Ему, этому человеку, было абсолютно всё равно, что Касумико не красавица, что она японка и что он сам русский. Ей тоже было всё равно.
Николай был первым, кого она увидела, едва пришла в сознание.
Во взгляде юноши она прочла сочувствие, желание помочь и кое-что ещё, предназначенное только ей и никому другому.
Медиум отложил дощечку с записями. Его взгляд не был требовательным, скорее, озабоченным. И под напором этого взгляд, полного скрытой внутренней силы, Николай смутился. Он видел в этой силе родство с добротой и заботой отца или старшего брата.
– Что-то случилось, Николай?
Алекс решил подождать, не торопить юношу с ответом.
Николай ощутил – сейчас один из моментов, когда он знает, что в его словах будет истина. Но почему-то нелегко произнести слова. В чём дело, спросил себя юноша. Он чувствует напряжённый интерес, недоверие. Вернее, привык чувствовать. Раньше он знал, что каждый миг промедления – это потеря уверенности в себе. А они, те, кто рядом, словно зеркало, видят неуверенность. И даже если не понимают, воспринимают её, усиливают и впитывают подсознанием, настраивают себя на тот лад, когда. А, впрочем, какая разница, когда? Всегда. Так происходит всегда – глупость тем сильнее, чем больше людей её видят. Всегда ли глупость является глупостью, а не становится ей лишь потому, что так положено думать?
Медиум Алекс употребил слово «положено» только однажды.
– Сейчас я назову вам несколько понятий, слов, терминов, называйте, как хотите. Эти слова мы с вами постараемся забыть или, если не удастся, просто не применять. Почему этим словам приготовлена такая участь? Если захотите, я объясню. Но не раньше, чем мы закончим изучение вводного курса социологии. Курс составлен на основе трудов Роберта Уилсона.
А потом Алекс перечислил эти слова. Среди них было и слово «положено». У Николая не возникло вопросов. Но одно дело – понимать, и совсем другое – чувствовать сердцем. Он ёрзал на скамье, когда слова готовы были вырваться наружу, но Алекс умел понять его настроение и специально остановился на истории нигилизма. О ужасной роли, которую сыграли последователи учения в истории страны, откуда пришли предки Николая. Тогда Николай понял, что в отношении нигилизма его внутреннее, неосознанное, реагирует в точности так, как подаёт своё отношение Алекс. Впрочем, в его словах звучало мало отношения. Только факты.
– Если не хочешь говорить, не говори. Просто дай нам знать, что можешь продолжать участие в беседе.
Касумико дотронулась пальцами его руки. Пальцы рук переплелись. Николай сглотнул и беззлобно усмехнулся. Долго ещё будет продолжаться это недоверие? Всё дело в нём самом, а не в них. Увы, он может ошибаться, видеть недоверие там, где его никогда не было. Даже у Леи, с которой он так и не достиг взаимопонимания. Алекс помог им общаться, расставил всё по местам, объяснил, как важно сосуществовать без вражды.