Утро Земли
Шрифт:
А потом были запах и свет.
Лея сжала пальцами поручень и тихо прошептала молитву. Над головой, словно вывернутой наизнанку, простиралась Земля. В ярком небе светило белое, ослепительно тёплое и колючее солнце. Девушка резко отвела глаза, смотреть было больно. Приложила ладонь к лицу так, чтобы часть веса пришлась на голову. Внутри черепа, казалось, гудел молот и отбивал барабанную дробь, которая отдавалось болью изнутри глазниц.
Краем глаза она увидела облака. Белые комья, ажурные узоры и мелкая крупа. Ветвистые нити белого
Девушка посмотрела вверх, в другую сторону. Там солнечные лучи пробились сквозь тёмные переплетения.
– Деревья, – прошептала она.
Кто же мог знать, что они такие огромные? До ближайшего не меньше десяти метров, а оно выше лопастей шаттла! Это оно так пахнет? Это запах или звук в воздухе? Или всё вместе? Лея посмотрела пристальнее и увидела листья. Миниатюрные зелёные ладони, на них узор, словно десятки, сотни растений слились в одно.
А что там, вдалеке? Синее и чуть более тёмное, чем небо с облаками.
– Там тоньше атмосферный слой, у горизонта, да? – она задала вопрос в пространство.
Кто-то незлобно рассмеялся.
– Нет, горизонт тут гораздо дальше. Вон там, у границы тёмного и более светлого. А тёмное это море.
– Море? – переспросила Лея.
– Ага, – объяснили ей, – Вода. До самого горизонта.
К такому зрелищу девушка оказалась не готова. Чьи-то руки не дали ей упасть, и бессознательное тело отнесли под натянутый тент, в тень. Были и другие, кто последовал за Леей.
– Ничего, – хмыкнул один пилот и подмигнул другому, – Акклиматизация.
Его имя звучало как Оскар. И хотя многие путали, на какой слог делать ударение, ему было всё равно.
Когда мальчику исполнилось восемь лет, родители подарили щенка и тогда все узнали, кто в посёлке главный. Ни у кого не было личной собаки.
– Давай пойдём к Оскару в гости! – щебетали школьники, – Посмотрим на Райта и поиграем с ним.
– Это я ещё подумаю, – важно говорил Оскар, – Что папа с мамой скажут.
Родители относились очень сдержанно к новым программам обучения. Тихо перешёптывались, когда мальчик шёл с друзьями на занятия к медиуму. И велели бежать обратно, как только уроки закончатся.
– Тебе надо заниматься, – вкрадчиво говорили Оскару мама с папой.
Но совсем запретить общение с друзьями, конечно, не могли. Иногда то Роман, то Хельга, а то и Сьюзи с Андреем прибегали к их дому, и тогда во дворе звучная какофония из детских криков смеха и визга.
Бабушка выходила на крыльцо и выводила Райтика. Пудель недовольно смотрел на детский кавардак и тихо, но внятно гавкал. Обычно одного раза хватало.
– Райтик хороший, – говорила бабушка.
Оскар в этот момент становился похожим на пса, даже если до этого разгорячённый носился по двору с палкой и визжал ни чуть не тише остальных. Он перенимал настороженную, злобную самоуверенность Райта и спешил поближе к бабушке. В душе была странная, тугая и липкая неопределённость. Словно сомнение и недовольство своей привязанностью. Дети смущались и вскоре собирались по домам. А Оскар садился за уроки.
Учителя хмурились, а кое-кто однажды напомнил родителям Оскара о трудах социолога Роберта Уилсона.
– Знаете что, – отозвалась бабушка Оскара.
У бабушки был необыкновенно чистый, сильный и звучный голос. Поговаривали, что это у них семейное, но тётка бабушки, медиум Регина всячески отнекивалась. Старалась доказать, как мало между ними общего.
– Что? – переспрашивали бабушку.
– Родительское воспитание никто ещё не отменял, – авторитетно заявляла она и гладила Райтика, который тихо рычал, – Так вот и не суйте нос не в своё дело.
Прошло много лет прежде, чем Оскар нашёл в себе силы крикнуть:
– Нет, суйте!
Бабушкин ответ был таков:
– А ты вообще молчи! Ишь, разговорился, – и добавила, глядя на гостей, – Он вон молчал, пока вы не пришли. Потому что сказать ему нечего, всё правильно.
– Нет, – ответили бабушке, – Всё от того, что вы ему говорите – заткнись.
И не важно, что эта беседа прозвучала в его воображении.
Однажды он нашёл в себе силы начать разговор в таком тоне. Но не успел.
Недостроенную Цитадель атаковала Флора.
История его борьбы за личную свободу могла бы стать книгой. Но он не любил писать и долго говорить. Более того, он вообще не понимал, что любит, а что нет. Его, кажется, не научили понимать это. Его слишком сильно затянули шнурками правил и приучили следовать порядку. Сдержанно, вернее сказать, бесчувственно.
Райт погиб вместе со множеством других домашних питомцев. Таких же милых и пушистых. В те жестокие дни смерть настигала и людей и животных без разбора. Потом кто-то остановил войну с Флорой. Какая-то девушка, слышал Оскар. В безумном хаосе, который оставила после себя война, юноша не находил опоры для души. Самым шатким гвоздём всего песочного замка, каким ему представлялся мир, были комплексы и правила, смешанные в умопомрачительном калейдоскопе. Он так бы и продолжал жить, дезориентированный и усталый. Группа, где он занимался до начала войны, распалась. И дело было не в смерти Медиума или ранении кого-то из группы. Оскар чувствовал, сколько вины в нём самом. Он так и не сумел стать частью группы, словно родственники держали его за руки и не пускали в путь под названием жизнь.
Только когда с неба спустились гости Луны, или Малого мира, как они сами его называли, парень нашёл в себе силы посмотреть по сторонам. Понимание того, что его родители погибли, и их никогда не вернуть пришло гораздо позже. А пока он медленно пробуждался от холодного, туго скрученного узлом внутренностей оцепенения. Голос Медиума по имени Алекс заставил его вздрогнуть и посмотреть в реальный мир.
– Мы набираем новые группы. И не важно, учился ты раньше или нет. Пойдём, парень, я познакомлю тебя с первым учеником.