Утро звездочета
Шрифт:
Я сдержался: Наташе о новой работе не сообщал и не уверен, что даже сейчас она вздрагивает от аббревиатуры «СКП». Все же у меня есть основания предполагать, что новый виток моей карьеры заставил бы ее задуматься. В конце концов, удивилась же она, когда я без колебаний и скандалов согласился на развод, хотя, возможно, моя покладистость была ей неприятна. Каково женщине чувствовать, что за нее даже не пытаются бороться? Возможно, в этом и кроется секрет удивительной для Наташи решительности: на сбор вещей и вывоз детей у нее ушел всего лишь один последовавший за нашими объяснениями вечер.
В тот вечер я и познакомился с ее новым мужем.
Признаться, я ожидал худшего выбора, и вряд ли мое внутреннее ожидание могло быть другим. Наташа бежала от меня, бежала от безысходности, и осознание этого угнетало, но одновременно и льстило мне. Я не сомневался в том, что в соперники получу какого-то недоноска.
Когда же в квартиру, вслед за Наташей, вошел почти двухметровый верзила с густыми усами, я не удержался от многозначительного покачивания головой.
— Солидный выбор, — сказал я Наташе.
Не обращая на меня внимания, здоровяк вопросительно посмотрел на Наташу.
— По коридору налево, — сказала она, и тут я увидел его.
Человека, вынырнувшего из-за спины грузчика, или водителя, или бог знает еще кого; в тот момент мне меньше всего хотелось разбираться в личности усатого мужика. Сомнения отпали: этот второй вошедший и был избранником моей жены, и теперь у меня были все основания чувствовать себя униженным. Один его вид не оставлял мне шансов. Он был, безусловно, состоятелен, со вкусом одет, да к тому же симпатичен. Он сдержанно кивнул мне и стал в углу прихожей.
— Чаю не хотите? — у меня в руке и в самом деле остывала чашка с чаем.
— Благодарю, — снова кивнул он и без тени сарказма добавил, — в другой раз.
— В другой раз, — повторил я и, хмыкнув, понял, что присутствую при акте позорной капитуляции.
О скандале не могло быть и речи. Я просто не представлял себе, как такое возможно — плеснуть чаем в это интеллигентное лицо. Еще я знал, что без ответа не останусь, и это меня успокоило: я убедился, что мои дети в нормальных руках.
Бледное лицо Наташи заметно порозовело, она поняла, что ничего страшного не произойдет, и это вызвало у нее естественное воодушевление.
— Никита, это Сергей, Сергей это Никита, — представила она нас друг другу. — Мы с Сергеем договорились, что по выходным он сможет забирать детей, — добавила она, поочередно кивнув нам обоим.
Расслабившись, Наташа дала понять, что на меня возлагается особо почетная миссия: возиться с детьми, пока она будет наслаждаться медовым месяцем.
— Что-то не так? — повернулась она ко мне. — Мы вроде договорились, нет?
Я чувствовал, как бегающий взгляд Наташи выжигает мне лицо, на ее лбу обозначились складки. Она хотела разгадать причину моего замешательства и мучилась от неспособности покопаться в моих мыслях.
— Все так, — мотнул я головой. В это мгновение я окончательно сдался.
Мне стало легко и весело. И в самом деле, какие могут быть обиды? Я отдавал жену и детей в хорошие руки, взамен получал свободу, с которой не представлял, что буду делать. Позже я узнал, что Никита является совладельцем автоцентра в Медведково, в чем он признался мне сам, неожиданно явившись в мою опустевшую квартиру пару недель спустя. Дальше порога я его не пустил, и это выглядело как обычное решение оскорбленного и плохо воспитанного человека. Достоинство, однако, не изменило
— А насчет не вполне привлекательного района, — словно отвечая на мою невысказанную претензию, сказал он, — согласен, далековато от центра, но мне так удобно. Автоцентр — всего в получасе езды. К тому же в квартире у нас просторно и комфортно: в прошлом году я сделал большой ремонт, — добавил он, не сводя с меня глаз.
Я оценил его тактичность. Он даже мельком не взглянул на потрескавшийся потолок и выцветшие обои. Да и переселились мои бывшие домочадцы не на край Вселенной. Дом с трехкомнатной квартирой Никиты располагался на проспекте Менжинского, в пяти минутах ходьбы от станции «Бабушкинская», посещение которой, полагаю, не является для Наташи и детей насущной неизбежностью. Личный водитель и, по крайней мере, личный автомобиль прямо из автосалона им обеспечены. Знай я в момент нашего с Никитой знакомства, что в на протяжении семи лет он хранил верность первой супруге, женщине, которая погибла в автокатастрофе и так и не успела одарить его детьми, — клянусь, я бы подал ему чашку горячего чая молча и прямо в прихожую.
С Никитой я почувствовал границу низости, а то, что это низость, я понял благодаря ощущению границы, в которую уперся и которую не мог позволить себе перейти. Я мог подпортить ему жизнь, пусть это мне, возможно, и стоило бы едва наметившегося взлета. В противостоянии власти и денег последние не всегда проигрывают, тем более, что я играю в команде власти. Я даже не думал расшатывать под Никитой стул, в конце концов, теперь на его коленях сидела Наташа, а на шее — двое моих сорванцов. Моим оружием должно было стать терпение, и я ощущал, как мой позвоночник наполняется свинцовой волей.
Я видел цель и этой целью было возвращение Наташи. Ради этого я готов был, если понадобиться, перевернуть Следственный комитет с ног на голову. Когда я понял, что руководить стройкой, лежа под бетонной плитой, по меньшей мере глупо, я стал тем, кем стал. Невротиком с теорией заговора и идеей самоубийства.
И все же Наташа не выходила у меня из головы. Чем больше проходило времени, тем чаще я думал о ней. Тем беспокойней я метался в постели, а она — не покидала моих снов. Я ловил себя на том, что пытаюсь воздействовать посредством детей, которых дважды в месяц по выходным подкупал пирожными и однообразными развлечениями. Мне хотелось нравиться им, я даже начал испытывать гордость за них. Андрей и Лера росли на моих глазах, меняясь раз в две недели, и именно теперь я впервые чувствовал себя причастным к их взрослению.
Наташа, по видимому, придерживалась другого мнения, и на связь со мной выходила лишь в крайнем случае. Обычно, когда мы договаривались об очередном уик-энде по телефону. Я приезжал в их новую квартиру, где меня ждали два исключающих друг друга варианта развития событий — минута топтания в прихожей и посиделки на кухне. К последнему неизменно приглашал Никита, и в моей памяти, как в программе компьютера, всякий раз всплывали воспоминания о нашем с ним знакомстве. Эти приглашения, впрочем, были лишь атрибутом вежливости и тяготили, прежде всего, самого Никиту. Не приглашать он, однако, не мог, я же не мог остаться: одетые дети встречали меня в прихожей, Наташа же, не обращая внимания на наши с Никитой реверансы, быстро выталкивала меня из квартиры вместе с детьми.