Шрифт:
Анастасия Максимова
email: maximovanastya2003@gmail.com
Уттаракханд
Путевые заметки. Зима 2023 года
Индия.
Пестроцветие.
Смог и горная хрустальность дали.
Пение. Праздник. Фонарики в Ганге.
Чай. Чапаи.
Гималаи. Вслушайтесь, скажите вот сейчас в голос – Гималаи… Музыка.
В небо – изо всех сил – прорваться. Золочёной крышей, точно зажжённой ладонью, тянуться-тянуться-тянуться – вверх.
Холод. Деревья. Облака, пожирающие деревни. Тигры,
Улыбки. Сложенные руки у лба.
Колокольчики.
Детство, спрятанное на изнанке души.
Тут все как дети.
13.01
Дели. Фантасмагория смога. Трущобы еле-еле проступают из ночи. Люди перепуганными призраками мелькают. Здесь сложился хаотический характер вождения: основной ориентир – сигналка, разметка игнорируются, светофоры… Вроде гирлянды – мигают, и ладно. Мне было бы страшно, наверно, и один раз мне почти стало страшно – нас чуть не сбивают на перекрётске – но я ощущаю себя в тяжёлом затянувшемся сне. Он похож на реальность, но реальность как-то иначе сшита – и не поймёшь, где найти те потайные швы, которые это докажут. Одно понятно: воздух другой. Из другой материи соткан. Пряный, чудной и чумной, зеленоватый, дикий.
Водитель такси похож на злого богомола. Глаза выручил, сгорбился, руки-палочки, пальцы такие большие и длинные, что, кажется, несколько раз обмотали руль.
Марево белёсо и жутковато. В нём может скрываться нечто – вот такое особенное нечто, которое не опишешь словами. Это то нечто, которое живёт в подкованной темноте. Но я хочу с ним познакомиться.
Вот только дышать тяжело, это тревожит. Жгут траву. И домны вышвыривают небо дымную грязь, хоть я этого ещё не знаю.
Такси сумасбродничает…
Сейчас ещё утро? Сейчас уже ночь?
.
Я просыпаюсь. Смог прорезает белое солнце. Мимо несутся тростниковые поля. За ним – деревеньки. На скорости их не рассмотреть толком.
Водитель тормозит у уличного кафе и исчезает, бросив, что у нас остановка минут на пятнадцать.
Ни ветерка. Через дорогу, притихший, глазеет на нас тростник. Высокий, изящный, как на китайском свитке. В белом тумане душно. Мне грустно: я чувствую, что это хорошее место, которому стало плохо.
За метровой каменной перегородкой, отделяющей кухню от места трапезы, возвышается штабель огромных кастрюль. Печальные пластмассовые столы и стулья. Весёлые, искристо ухмыляющиеся люди.
Папа заказывает чай. Сейчас я понимаю, как важно было для него снова выпить этого чая. Это как в первый раз за долгое время обняться с дорогим человеком. Чай особенный: с молоком, имбирём и специями. Подают его обычно в глиняном стаканчике.
Преодолеваю в себе любопытство попробовать. Мне хватает нежного костяного цвета, дымка-завитка и запаха.
Эта поездка будет для меня своего рода испытанием: аллергик в стране тысячи специй. Зато вегетарианство в тему пришлось.
.
В Ришикеше воздух чистый. В звоне неба – звон храмового пения, пёстрого и праздничного. И над крышами горы.
Мимо меня проходит старик в рыжей тоге, высохший, бурый, с бородой-мочалкой. Он улыбается мне, как ребёнок.
.
Ганг живой, щедрый и добрый. Думаю, это сердце города. Каждый вечер в него пускают плавучие букеты со свечами и поют.
И небо мягкое, ласкающее, как вода в Ганге.
14.01
Мир начинается с перестука по крыше. Дождик.
Встаю посмотреть: тепло одеяла и сна, холод пола. Свежесть заоконья. Предгорья синеют и уходят в прозрачность.
Небо вырисовывает кромку крон: ни один голый сучок, ни один выбившийся зелёный вихор не пропускает. Мир веснушчат пятнами солнца.
Домики по берегу лесного океана совсем крошечные.
Стремительно, и всё же неторопливо катит свой свою сине-зелень река.
.
Я смотрю, как ветер играет с красно-золотым флагом, и вспоминаю вчерашние цветистые песни на закате. В его золоте – золото людских глаз.
.
Коровы изящны. У них мелодичный изгиб спины и добрые-предобрые, тёплые глаза.
.
Есть тут такая штука, называется тук-тук. Представьте автомобильный корпус с пустыми дверными проёмами, да с одним колесом вместо двух впереди. Сидишь на обтянутой тканью скамье и подпрыгиваешь на каждой яме. Чтоб пассажиры не выпадали, дверные проёмы огорожены деревянными перилами. Мотор старый, и поэтому едет так: «тук-тук-тук-тук-тук…» Незамысловатая этимология.
Очень интересно с переднего сиденья охотиться за кадрами. Красивы даже зеркало заднего вида и глаз водителя, который в нём отражается. А есть же кроме него ещё столько людей вокруг!
.
Люди напротив статуи Шивы спускаются в Ганг. Держатся за цепочки, чтоб не снесло течение.
Вот человек идёт. Вот ложится на воду. Его обволакивает маслянисто-мягкий голубоватый поток. Человек исчезает – и возвращается.
Это дарят миру часть своего света – так мне чувствуется.
.
Бродим с папой по тесным улочкам. Ходим мимо развалов чаем, жареной картошкой и умопомрачительными фруктами, похожими на инопланетян.
Местные иногда гладят коров – с нежностью, с уважением. Я влюбляюсь кривые рога, в мягкость большущих глаз.
Обезьяны выделывают умопомрачительные пируэты, падают с веток на скутер, припаркованный под деревом, дерутся и ласкаются.
.
Мы в заброшенном ашраме, где когда-то практиковал медитацию Джон Леннон. Это не просто тихое место – это место, с которым хорошо помолчать. Тут вековые деревья выросли позже домов. Яйцеподобные кельи. И свет в них какой-то древний. Двери облупленные; потеки краски, ржавчина на вывернутых решетках. Граффити на стенах тут сами выросли. Как мох.