Уважительность
Шрифт:
– Фуражку сними, ворюга, перед головастиками пофорсить вздумал? Или пиявку самую жирную решил совратить?
– ехидный смех, напоминающий треск сучьев был прерван возмущённым хлюпаньем.
– На себя посмотри, дубина, мхом покрытая, от твоей красоты все кикиморы из леса убежали, вот и бесишься, давно заметил, как на моих русалочек заглядываешься.
– Нужна мне твоя килька, - презрительно хмыкнул, как окрестил его Виталий, "пенёк", - ни фигуры, ни жирности, холодные, что караси, и глаза как выпучат, аж
– Такая оторопь, что целыми днями кружишься вокруг и всё отопыриваешься, - ехидно захихикал "жаб" (Виталий мысленно усмехнулся тому, как назвал второго спорщика).
Букашка, вероятно, решила, что ей за ухом неинтересно и самым наглым образом принялась копошиться в носу. Лейтенант невольно отвлёкся, и...
– Апчхи!
– Оклемался, - в голосе "пенька" послышались на удивление нежные нотки.
– Я же говорил, - самодовольно проквакал "жаб".
– Помолчи, сосед, ну как ты, сынок?
– Виталию почувствовал, как еловая лапка медленно погладила его лицо, и открыл глаза.
Высоко в небе медленно кружил аист.
– Где я?
– Там, где и был, - хмыкнул "жаб".
– Я умер?
– С чевой-то вдруг?
– лейтенант почувствовал, как встрепенулся "пенёк", - живой ты, мил человек.
– Но я же...- Виталий хотел повернуть голову, но та же еловая лапа ласково удержала её на месте.
– Не нужно людям нас видеть, сынок, уж не серчай. Не умер ты, сосед мой тебя из озера вытащил, а...
– А немцы?
– А эту нечисть я закрутил, заблудил и отправил мухоморы собирать, поди, и сейчас комаров кормят, - самодовольный смешок "пенька" заставил губы офицера растянуться в усмешке.
– Кто вы, - Виталий закрыл глаза. "Это сон, я умер и вижу сны".
– А ты не понял ешё?
– проквакал "жаб", - ить меня ты первый из людей увидал.
– Я?
– Истинно, - подтвердил "пенёк".
– Вспомни, что ты видел последнее?
– подключился "жаб".
– Я, - лейтенант наморщил лоб, - отпустил корягу и стал тонуть, рыбки, и всё, черная вода...
– Вот же молодёжь пошла, - прервало Виталия обиженное кваканье, - невнимательная и неуважительная, самого хозяина не заметил, а?
– Подождите, - в голове офицера пронеслись последние секунды: рыбки и огромный.., - да, я вспомнил, ком, большой ком водорослей и...
На землю что-то с грохотом упало, и разразился гомерический хохот. Казалось, смеялось всё: трава, деревья, даже букашка отвлеклась от изучения грязной щеки лейтенанта и тихонько захихикала.
– Всё правильно, сынок, только теперь это не просто ком, а ком в фуражке, - отдышавшись, с трудом просипел "пенёк".
– Подождите, - смутная догадка осенила Виталия, - но не может быть, неужели?
– Ужели - ужели, - добродушно квакнул "жаб", - я Водяной.
– А я - Леший, - проскрипел "пенёк".
–
***
По лицу текла вода. Виталий вздохнул и очнулся.
– Слабый какой-то, выдюжит хоть?
– словно издалека офицер услышал уже знакомый голос.
"Значит, не показалось".
– Не переживай, сосед, раз не побоялся свою жизнь за солдат положить, то и раны свои победит, он ещё у нас повоюет, - добродушно проскрипел второй собеседник.
– Оклемался?
– на лоб бесцеремонно шмякнулось что-то мокрое.
– Спасибо, - лейтенант открыл глаза: над ним высоко в небе всё так же кружил аист.
– Вот и ладненько, - довольно пробурчал Водяной.
Виталий провёл рукой по лбу и снял комок водорослей.
– Не выбрасывай его, сохрани, он тебе поможет, ежели в воде окажешься, да и так, мало ли, война, она такая. Водица, она ведь очищает, смывает всё плохое, жизнь дарит, без неё всё живое сгинет, а коли попросишь хорошо, то она тебе и поможет. Не бойся её, лейтенант, понял меня, не бойся, никогда.
– Будет уже разлеживаться, скоро солнце зайдёт, а тебе ещё из лесу выти нужно, - вмешался Леший.
– Так немцы вокруг, выйду прямо к ним в лапы, - Виталию очень не хотелось шевелиться, от новых знакомых веяло каким-то очень старым теплом и спокойствием. Было так легко на душе, будто время повернулось вспять, и вновь трехлетний сорванец с разбитыми коленками оказался на коленях бабушки и, прижавшись ней, слушал её ласковый шёпот.
– Отогнали их, покедова отогнали, так что торопиться нужно. Уж извини, лейтенант, но мы тебя донести не сможем. Водяной на солнце ни в жисть не выйдет, а мне заказано прикасаться к людям, да и нас тебе видеть тебе нельзя, говорил уж.
– Значит, поползу, - улыбнулся Виталий.
– И поползёшь, - хмыкнул Водяной, вот, фуражку свою возьми, - на голову аккуратно сел головной убор.
– Оставьте её себе, спасибо за то, что спасли меня, - улыбнулся небу офицер, и, сняв с груди знак "Ворошиловский стрелок", положил рядом с собой, - а это вам, Леший, тоже на память.
– Уважительно, - хором согласились невидимые спасители, - берём.
– Ну, если, даст Бог, и вернусь живым, принесу вам водки, трофейной, - добавил Виталий, - и.., ай!
Еловая ветка больно хлестнула по лицу, а по руке ударила ракушка.
– Ты что несёшь, ась, мать твою в болото под трехрядку, - возмутился Водяной.
– Да ить я тебя сейчас под пень закопаю, - поддержал друга Леший, - ишь, умирать он собрался. Мы тебя не для того спасали, лейтенант, чтобы ты нам псалмы похоронные пел.
– Мне, знаешь, недолго тебя назад в озеро закинуть, как раз некому за пиявками и головастиками смотреть, расхулиганились совсем, спасу нет, - квакнул другой собеседник.