Уважительность
Шрифт:
– Командир, впереди пулемёт, метров сто до него.
– шепнул Иван.
– Вижу, - Виталий выплюнул попавший в рот кусочек камня, - рассредоточиться!
Бойцы разведроты растворились среди подбитой техники и вывороченных глыб.
Лёжа на спине за метровым каменным обломком, бывшим когда-то стеной, и осматривая в бинокль здание справа, Виталий мысленно перекрестился и прошептал:
– А здесь ни земли, ни воды...
– Что, командир?
– Иван повернулся к ротному.
Из раскуроченного окна дома метрах
– Я говорю, ни зем...- капитан резко вскочил и накрыл собой бойца.
Щелчок выстрела растворился в непрекращающемся грохоте боя.
– Мужики, ротного ранили!
– Уносите командира, санитаров сюда!
Это уже кричал старшина.
Как самую большую ценность, бойцы на руках унесли истекающего кровью офицера в подвал и бережно уложили на тут же снятые себя телогрейки.
– Командир, командир, - Иван, не скрывая слёз, стоял на коленях перед Виталием, - ты чего это собрался делать, меня в третий раз спас, я с тобой рассчитаться должен, нельзя тебе умирать.
– Ни земли, ни воды, - с трудом прошептал Виталий.
– Так сейчас найдём, сей секунд!
– Не надо, послушай, - каждое слово капитану давалось с огромным трудом, - обещай, что выполнишь.
"Да ить я тебя сейчас под пень закопаю, ишь, умирать он собрался. Мы тебя не для того спасали, лейтенант, чтобы ты нам псалмы похоронные пел".
– Командир, я всё сделаю, ты только не умри, не первый раз по тебе пули скачут, выдюжишь, - сержант лихорадочно оглядывался: кроме обгоревших стен и бетона не было ничего: ни земли, ни воды.
– Помнишь тот лес, в 41, сможешь найти?
"Ты что несёшь, ась, мать твою в болото под трехрядку".
– Смогу, товарищ капитан, конечно смогу.
Виталий закашлялся, изо рта пошла кровь.
– Найди там озеро, небольшое оно, увидишь, положи на берег....
– Что, - Иван прислонил ухо к самым губам, рукой он открыл нагрудный карман ротного и достал превратившийся в камень комок речных водорослей. Не понимая, зачем он это делает, сержант приложил его к ране своего командира.
– Шнапса бутылку, а то неуважительно получится, обещай...
"Живым вернёшься, не сумлевайся, только верь в это сам, лейтенант. Мы тебя не ради удали бестолковой от немчуры поганой сохранили. Такие, как ты и освободят землю нашу, такие вот молодые лейтенанты, о себе не пекущиеся".
– Верю, - с трудом прошептали окровавленные губы.
– Командир, товарищ капитан!
Но Виталий уже ничего не слышал.
***
А вокруг свирепствовало лето 1945 года. Яркое солнце нагрело хвою, напоившую густым ароматом воздух. Маленькие верткие ящерки весело носились между камнями, а лихой взъерошенный поползень с громким писком елозил по сосне. С тихим шелестом копошились неутомимые муравьи. Природа наслаждалась ярким днём, светом, теплом и жизнью.
На тихой глади небольшого лесного
На берегу, недалеко от коряги тускло поблескивал потемневший от времени знак "Ворошиловский стрелок". Рядом лежала плотно закупоренная бутылка, на этикетке были уже ставшие привычными за четыре года войны немецкие буквы.
– Вот, шнапс, трофейный, как и было обещано, - тихо прошептал военный в выгоревшей форме, - извините, что так поздно. Ай!
Коряга неожиданно подпрыгнула и больно ударила по ноге. И тут же еловая лапа от души хлопнула по заду.
– Вы что творите, а? Больно же!
– Итить твою через дырявое коромысло, - булькнуло из под фуражки.
– Растудыть твою в едрить, Фома неверующий, - какой-то взбесившийся корень от всей души хлестнул по руке.
– За что?
– Напугал нас до икоты, у меня шишки со всех елок посыпались, - проскрипел голос Лешего.
– А у меня головастики чуть не померли, - квакнул Водяной.
– Да б***, да хватит, *** мать, - военный, закрыв лицо руками, пытался укрыться от беспрерывно тыкающей в лицо еловой лапы.
– И не матерись мне тут, ишь, моду взял сквернословить, - рявкнул Леший, - помирать он там собрался, нас переполошил, солдат своих нервничать заставил.
– Мы как тебе сказали - верь, башка твоя еловая, - поддержал соседа Водяной.
– Да верил я, правда, - прошептал Виталий, - просто тогда, подумал, всё, ни земли вокруг, ни воды.
– А водоросли, в них же и водица, и землица!
– фуражка подскочила над озером, - отвернись, назад надену.
– Хорошо, солдат твой сообразил, - уже добродушно прокряхтел Леший, - ну ладно, сынок, спасибо тебе, уважил стариков, вернулся с победой и подарком, проявил уважительность.
– И за пастухов спасибо, - булькнуло из-под фуражки.
– Каких пастухов?
– капитану очень хотелось обернуться, - я же никого... подождите... то есть?
– Ну, извини, - смущённо просипел хозяин леса, - ты как уполз, - сосед-то мой давай форсить в фуражке твоей, и так проплывет, и этак, то набекрень наденет, то на затылок, а уж вечерело, ну я и не стерпел.
– Вы привели сюда тех немцев?
– давясь от сдерживаемого смеха, спросил Виталий.
– Вот догада, настоящий разведчик, - хмыкнул Леший, - так и было, привел я их к озерцу, а сосед тренировался честь отдавать, вытянулся толстобрюх, как на параде..
Офицер не стерпел и хохот вырвался наружу, вместе с ним хохотало всё, кажется, даже коряга всхлипывала от смеха.
– В общем, - закончил Водяной, - как увидали красоту мою, да в фуражке дареной, так и прыгнули ко мне, таперича за пиявками смотрят.