Увечный бог. Том 1
Шрифт:
Все, нагляделся. Даже морпехи идут на это не ради заработка. Нельзя зарабатывать на жизнь умирая. Так что перекраивайте новые взводы как угодно. Но в самом деле, сколько осталось морпехов? Пятьдесят? Шестьдесят? Нет, лучше влить нас в пехоту, как прокисшую старую кровь. Видит Худ, меня уже тошнит от этих лиц и от того, что я не вижу тех, кого нет и больше никогда не будет. Мелкий. Шелковый Шнурок. Худышка, Охотник – все…
Уголек беседовала с Суровым Глазом – негромко, спокойно;
– Всадник от «Выжженных слез». Целуй еще поправляется. Нога переломана вдрызг.
– Увел их?
– Кто?
– Да сержант этот.
– Так точно, только не то чтобы «увел», а «забрал», Бадан. Нас не так много, чтобы расползаться.
Бадан подобрал ветку и пошевелил угли.
– И что она собирается делать, Уголек?
– Кто, Целуй?
– Адъюнкт.
– Откуда мне знать? Я с ней не разговаривала. И вообще никто, насколько я знаю… по крайней мере, похоже, всем сейчас командуют Кулаки.
Бадан бросил ветку и потер лицо.
– Нам надо возвращаться, – сказал он.
– Не выйдет, – ответила Уголек.
Он бросил на нее взгляд.
– Мы не можем просто взять и пойти дальше.
– Спокойнее, Бадан. Мы сохранили больше солдат, чем могло быть. Мы не так потрепаны, как могли быть. Рутан Гудд, Быстрый Бен и то, что случилось с авангардом… Все это их задержало. Не говоря о Скрипаче, который заставил нас окапываться – без этих траншей тяжи не смогли бы…
– Умереть?
– Держаться. Достаточное время, чтобы летерийцы сдержали натиск. Достаточно, чтобы мы, остальные, совершили отход.
– Отход, точно, хорошее слово.
Она наклонилась ближе.
– Слушай меня, – прошипела Уголек. – Мы не погибли. Никто из нас, кто еще здесь…
– Ты говоришь очевидные вещи.
– Нет, ты не понимаешь. Нас задавили, Бадан, но мы все равно сумели выкарабкаться. Да, может, это Госпожа впала в безумие, может, все другие встали на пути обрушившихся на нас клинков. Может, дело в том, как они были оглушены к тому времени… как я слышала, Лостары Йил почти не было видно в туче кровавых брызг – и кровь была не ее. Тут они и остановились. Застыли в нерешительности. Так или иначе, правда проста: когда мы начали отступать…
– Они нас оставили.
– Суть в том, что могло быть гораздо хуже, Бадан. Посмотри на хундрилов. Шесть тысяч вступили в бой, а осталось меньше тысячи. Я слышала, что некоторые выжившие пришли в лагерь. Чтобы присоединиться к «Мостожогам» Мертвого Вала. И говорят, что Военный вождь Голл сломался. Ты знаешь, что бывает, если командир ломается? Остальных просто стирают в порошок.
– Может, настал и наш черед.
– Сомневаюсь. Вспомни, она была ранена, а Денул на нее не действует. Ей нужно найти собственный путь излечения. Но ты все еще не понимаешь. Не развались на части, Бадан. Не замыкайся в себе. Твой взвод потерял Худышку, но больше никого.
– Неп Хмурый болен.
– Он всегда болен, Бадан. По крайней мере с тех пор, как мы вступили на Пустошь.
– Релико просыпается с криком.
– И не он один. Он и Большой стояли с другими тяжами, так? Ну вот.
Бадан Грук посмотрел на погасший костер и вздохнул.
– Ладно, Уголек. Чего ты хочешь от меня? Как мне все исправить?
– Исправить? Идиот, даже не пытайся. Это не наше дело. Мы не спускаем глаз с офицеров и ждем приказов.
– Я что-то не вижу капитана Сорт.
– Это потому, что ее только что произвели в Кулаки – ты где был? Ладно. Ждем Скрипа, вот и все. Во время переговоров он соберет нас всех – последних морпехов и тяжей.
– Он же всего лишь сержант.
– Ошибаешься. Теперь капитан.
Сам того не ожидая, Бадан Грук улыбнулся.
– Могу поспорить, он в восторге.
– Точно, плясал все утро.
– Значит, все собираемся. – Он поднял взгляд и встретился с Угольком глазами. – И послушаем, что он хочет сказать. И тогда…
– И тогда… видно будет.
Бадан недоверчиво посмотрел на нее; холодным душем вернулась тревога. Не такого ответа я ждал.
– Уголек, может, поедем, заберем Целуй?
– Да, ей бы понравилось. Нет, пусть корова томится.
– Мы были коротышки, – сказала Драчунья.
– И чо?
– Ты слышал, Неп. Эти короткохвостые были слишком высоки. И нагибаться им было тяжело – доспехи мешали. А нас ты видел? Мы быстро приспособились. Воевали с их голенями. Кололи в пах. Резали поджилки. Протыкали проклятые ступни. Мы были армией шавок, Неп.
– А я не шавк, Дрчунь. Я прям волк. Неп Волк!
Вмешался Релико:
– Думаю, ты дело говоришь, Драчунья. Мы начали сражаться жуть как низко, да? Прямо им по ногам, в упор, и делали нашу работу. – На его эбонитовом лице появилось нечто вроде улыбки.
– Я так и говорю, – кивнула Драчунья, зажигая очередную самокрутку с растабаком – шестую с утра. Руки дрожали. Правая нога была изрезана. И кое-как зашитая рана болела. И вообще болело все.
Уголек уселась рядом с Милым и негромко сказала:
– Им пришлось взять оружие.
Милый посерьезнел.
– Боевое оружие.
Остальные подались вперед, слушая. Уголек нахмурилась.
– Точно. Капрал Рим решил пока не торопиться.
– Так что, сержант, – сказал Затылок, – нас тоже запихнут в другой взвод? Или дадут другой, где осталась только парочка морпехов?
Уголек пожала печами.
– Это еще решается.
Милый сказал:
– Не нравится мне, что случилось с десятым, сержант. Вот они здесь – и вот их нет. Как дым. Это неправильно.
Конец ознакомительного фрагмента.