Уверенность в обмане

МакДональд Жан

Щелчок.

Телефон замолчал.

На несколько секунд я неподвижно замираю. Она говорила со мной. Услышать, как она называет меня по имени, становится ответом на мои молитвы. Это только укрепляет мою решимость подхватить свою задницу и лететь в Техас. Я бы еще подождал, как того требует Джаред и с чем соглашается Гэвин. Два долгих, невыносимо одиноких месяца я ждал. Ни капли спиртного больше не коснулось моих губ с той ночи, неважно, как сильно мне порой хотелось напиться. Я был терпелив, держался на расстоянии, ну а теперь все. В путь! Конечно, я дарил цветы на расстоянии, но она не рассказала Джареду о них по прошествии

времени, насколько я знал. Я был уверен, если бы это было, я бы никогда не услышал об окончании всего этого. Ну а так, по мне, это был сигнал приступить к решительным действиям. Просто удача, что ее никто не заинтересовал за все это время. Терпение никогда не было моей добродетелью. Пришло время, когда я просто обязан получить ее назад, вернуть свою девушку.

Я позволяю разуму вывести меня из тюремного заключения, в которое я сам себя обрек, отпускаю с тормозов свое сердце, позволив себе произнести вслух: «Я скучаю по тебе!». Я вдыхаю воздух, борясь со слезами.

Я отнимаю телефон от уха. На экране светится экран об окончании разговора. Я блокирую экран и засовываю телефон обратно в карман. Дождь не на шутку расходится. Тяжелые большие капли ударяют по мне, но я не шевелюсь. Мое сердце бьется сильнее, и напрягаются ноги. Я бросаюсь в сторону своего мотоцикла, готовый встречать новый день. Ну вот, наконец-то настал хороший день, после всего.

Глава 2

По большей части, мой понедельник превращается в праздник после звонка ей. На самом деле это становится традицией, с тех пор, как она ушла. Но то, как Маккензи произнесла мое имя, стало для меня потрясающим открытием.

Прислонив голову к задней стенке лифта, я скрещиваю руки на груди. Большим пальцем я задумчиво потираю тонкую полоску сиреневого жилета. Прошло два месяца с тех пор, как я надевал костюм, подаренный Микки, взамен угробленного во время нашей возни в заливе. Я люблю этот костюм, потому что его выбрала она. Обычно я так не одеваюсь, но это ее подарок, и потому стал самой ценной вещью во всем моем гардеробе. В то же время, поскольку это она мне его подарила, я не мог его носить из-за воспоминаний, связанных с ним. Но сегодня начинается новый этап в моей жизни. Новый день становится лучше предыдущего. Вещи нужно менять, и этот костюм принесет мне удачу.

Двери лифта открываются. Я поворачиваю голову и гляжу в холл. Странно, ведь это не мой этаж. Возле двери стоит Гэвин, глядя на меня изумленно. Он шагает внутрь, смотрит на цифровую панель лифта и нажимает кнопку.

— Мне думается, что у тебя удачно сложится день в суде, — говорит он, когда двери лифта закрываются.

Я хмыкаю, поправляя черную оправу на носу и снова прислоняя голову к стенке.

— Можно сказать и так.

— Можно сказать и так что? — повторяет Гэвин снисходительным тоном.

Моя улыбка становится шире.

— Лишь то, что я сказал.

— Понимаешь ли ты, что я уже знаю, что ты выиграл дело?

— Да понимаю.

— Хмм.

Я склоняю голову в сторону брата. Его глаза обшариваривают меня, анализируя мое состояние, ведь он толковый адвокат.

— Что? — моя улыбка становится намного шире. Я не мог припомнить, когда в последнее время так улыбался.

— Ничего. Вообще ничего. Поздравляю с очередной хорошо проделанной работой.

— Спасибо.

— Мы

встретимся еще сегодня?

— Умм? — я захожу в тупик. Я не готов к встрече с новым лучшим другом своего брата. Я не хочу сегодня общаться с Джаредом.

— Ой, да ладно. Оливия вовлекает Морган в какие-то свадебные хлопоты, и я не хочу участвовать во всем этом.

Я смеюсь, протягивая руку, и хлопаю Гэвина по плечу.

— Ну, что ж, ладно. Я приду, но, если Джаред опять возьмется играть на моем телефоне, я ему врежу.

Гэвин закатывает глаза.

— Он же не все время играет на своем телефоне?

— Бычье дерьмо. Последний раз он приехал в домик на пляже и всю ночь эсемесился с Маккензи. Этот пиздюк втирает мне, что он все еще в контакте с ней.

— Ты преувеличиваешь, младший брат.

— Я? — моя улыбка остается неизменной. Не только Джаред, но и любой другой напыщенный осел, не может испортить мое настроение сегодня.

— Ты.

Двери лифта открываются. Я отталкиваюсь от стены, на ходу застегивая свой пиджак, и выхожу из лифта.

Гул аплодисментов останавливает меня в дверях. Я оглядываюсь на Гэвина, который следит за мной через весь этаж. Он покачивает головой, улыбаясь от уха до уха.

— Ты знал обо всем заранее, — обвиняю я его.

Гэвин пожимает плечами и подталкивает меня вперед.

— Ты же знаешь, что любишь такое.

Я смеюсь, когда иду сквозь толпу. Соратники и коллеги, все поздравляют меня с победой, кто, пожимая руку, а кто, похлопывая по спине. Это также и не сюрприз вовсе, что все уже в курсе одержанной мною победы. Перед возвращением в офис, я уже беседовал с репортерами, и один Бог знает, сколько звонков поступит в наш офис с просьбой принять заявление. Наутро мое лицо снова заполонит все газеты, таблоиды и мировые веб-сайты, поскольку моим клиентом оказалась женщина, муж которой сенатор, ее обманывал. Вот что значит быть семейным адвокатом богатых и знаменитых. Только мое первое выигранное дело принесло конторе десять миллионов долларов в новых банкнотах, и сегодняшняя победа только увеличит этот прошлый итог.

— Увидимся вечером, — говорит Гэвин. Я оглядываюсь на его голос, чтобы увидеть, как двери лифта закрываются за ним. Я не могу дождаться, пока поднимусь на тридцатый этаж, где располагаются офисы партнеров. В настоящее время я старший партнер, но, если мои тарифы останутся всё такими же высокими, я знаю, мой отец должен будет предоставить мне место в правлении.

«Вайз и партнеры» стал семейным бизнесом, но важно, что мы, Вайзы, доказали свою состоятельность на деле. Мой отец не примет никого другого, только нас, но не прежде, чем мы докажем действиями свои способности. Пять лет назад мой отец предоставил Гэвину возможность стать директором финансового отдела. Это открыло перед ним массу возможностей, и я хочу также использовать свой шанс.

Я продолжаю ходить между поздравляющими меня единомышленниками. Я принимаю похвалы с улыбкой. Черт, я добился этого. Работа до изнеможения — единственный способ жизни с тех пор, как Маккензи ушла. Или изнуряющий труд, или выпивка. Я предпочел первое.

Кажется, что проходит целая вечность, когда я наконец-то достигаю своего офиса. Не то, чтобы я против, когда преклоняются перед героем, особенно, если этим героем являюсь я, но все же, есть более насущные вопросы, которые необходимо решить, как можно скорее, на мой взгляд.