Увести за 60 дней
Шрифт:
– Лиля… - он выдохнул горячо мне в ухо – то ли со стоном, то ли со смехом. – Да я уже давно… Ну что ты…
– Простил? – зачем-то упрямо спросила я.
– Конечно. А ты меня… правда-правда? Точно-точно?
Я чувствовала, как дрожит его рука на моей спине.
– При одном условии, – я сказала это так тихо, что усомнилась, что Даня меня услышит. Но он услышал.
– Каком?
Я подняла к нему лицо.
– Поцелуй меня. Еще раз. По-настоящему.
И он это сделал.
После всего того неправильного, что было между нами, наконец это был настоящий, правильный поцелуй.
– Вот же черт… - хрипло выдохнул Даня. И отстранился. Не очень далеко, но наши тела больше не соприкасались. Только лбом он прижался к моему. И зашептал, с каким-то отчаянием. – Вот так мне и надо. Так мне и надо!
– Что тебе так и надо? – я не могла перестать гладить его по затылку, упиваясь, как слегка колются его короткие волосы.
– Знала бы ты… - он тоже гладил меня по пояснице. – Знала бы ты, как я мечтал… как я хочу исправить все то, что… - Даня прерывисто вздохнул. – Как я хочу, чтобы ты забыла… чтобы тебе было хорошо со мной…
– Мне с тобой хорошо, - поспешила я его уверить.
– Я не в том смысле.
– Я поняла.
Он отстранился еще дальше, и теперь мы смотрели друг другу в глаза. Его по-прежнему блестели, и это, наверное, все же от свечей, но только они как-то иначе блестели…
Данил вдруг усмехнулся.
– Лиль, если у нас будет секс – это будет… неправильно. И ничего хорошего из этого не выйдет. Как бы я этого не хотел.
– Почему? – вопрос вылетел прежде, чем я его осознала.
– Потому что я мало на что сейчас способен. Но… очень тебя хочу. А у меня только одна рука рабочая…
– И трещины в рёбрах, - тихонько подсказала я, подвигаясь ближе.
– И твоя голова! Не болит?
– Кружится, - честно созналась я. – Из-за тебя кружится. Из-за твоих поцелуев.
– Лиля… - со стоном выдохнул он и снова прижал меня к себе. От него пахло больницей. – Если у нас будет секс – это будет секс двух инвалидов.
Даня, Даня. Мы с тобой похожи гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Потому что это мои слова. Потому что только я могла такое ляпнуть. Потому что именно эта мысль крутилась у меня в голове последние минуты. Но это меня не остановит.
– А мы никому не скажем… - шепнула ему я.
– Ты…. Ты хочешь…меня? – спросил он робко. Очень неуверенно. Как юный мальчик.
Вместо ответа я запустила ладони ему под рубашку. Даня судорожно вздохнул. Зарылся лицом в волосы.
– Я же ничего не смогу сделать правильно, - простонал он, но его ладонь медленно ползла с моей поясницы вниз. – Я же все испорчу. Но я так тебя хочу…
Мне надоели эти стенания, хотя Даня был прав. Он даже раздеть меня не сможет – с одной рукой. Ну и что? Зато у меня действуют две. И в самом нужном месте у него все функционирует исправно – я это только что ощутила. Ощутила – а потом отступила назад и стянула футболку.
– Ты сможешь одной рукой расстегнуть застежку?
Ответом мне стали щелкнувшие крючки. Его пальцы медленно скользнули по левому плечу, потом по правому. Ну вот, с одеждой до пояса мы справились.
Он целовал мне шею, отодвинув в сторону волосы. Целовал плечи, опаляя их горячим дыханием. А потом его рука накрыла мою грудь. Жаль, что всего одну. Но одна – это лучше, чем вообще ничего.
Если честно, мне и одной было вполне достаточно. Потому что дыхания не хватало. От того, как его рука гладила шею, плечи, грудь, живот. А потом Данил обнял меня крепко поперек живота и прошептал в шею.
– Знала бы ты, как я хочу взять тебя на руки. И отнести в постель.
– Еще успеешь. Я подожду, - я накрыла его ладонь своей, переплела пальцами и обернулась. –Пойдем.
Я безошибочно нашла дорогу с серо-белую спальню. И странным образом не чувствовала никакого смущения от того, что на мне до пояса не было никакого одежды. В эту новогоднюю ночь все не так, как обычно. И потом – относительно наличия одежда на Дане – это временно. Мы остановились с Данилом друг напротив друга, и я принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. А потом помогала ему аккуратно стащить рукав со сломанной руки. Когда я взялась за ремень, Даня перехватил мои руки.
– Если я еще раз услышу «Я сам» - клянусь, я применю насилие!
– Лиля…
– Ну пожалуйста… - я коротко прижалась к одуряющей пахнущей шее. Из-под медикаментозного запаха пробивался его аромат – его, Данин. – Я прошу тебя. Позволь мне раздеть тебя. Я… очень хочу этого.
Дернулся под моими губами кадык. Пальцы на ремне разжались.
– Сначала ты.
О, я даже не стала спорить. Вместе с Данилом Доценко в мою жизнь вернулось чувство, что я ничего не контролирую. Что все идет куда-то само собой. Рядом с ним меня несет куда-то. Только сейчас казалось, что несет нас уже вдвоем.
Свои джинсы вместе с бельём я сняла так, будто они на мне горели. По крайней мере, сейчас я без комариных укусов и со свежей эпиляцией. Да и вообще, если честно, мне было все равно. Я собиралась заняться важным делом – раздеть Даню.
Я довольно ловко расстегнула ремень, а вот собачка молнии поддалась с трудом. Я опустилась на колени, стаскивая вниз его джинсы, придерживая их, пока Даня вытаскивал из штанин ноги. На нем остались только трусы. Но перед тем, как снять их, я потянулась к его руке – той, что была в фиксаторе, и поцеловала кончики пальцы, прошептав им: «Прости». А потом потянулась к резинке боксеров.
– Я сам.
– Тогда секс – тоже сам, без меня.
В темноте его смешок прозвучал невероятно сексуально. А трусы я стащила как могла аккуратно и быстро. Я вдруг поняла, что в том, чтобы стаскивать трусы с мужчины, есть какая-то прелесть. Неизъяснимая, угу.
Даня мне этими мыслями не дал насладиться, он потянула меня за плечо наверх. И снова обнял – но теперь между нами ничего не было. Ничего, понимаете? Ни стены, ни одежды. И прижиматься к обнаженному ему было обморочно сладко. Только я все время мысленно говорила себе: «Ребра. Рука. Не смей делать ему больно». А Даня шептал мне на ухо – все так же горячо и сбивчиво.