Увести за 60 дней
Шрифт:
– Ты хочешь спать? – Даня обернулся от двери, которую только что запер.
Я хотела спать. Но изображать спящую красавицу мне уже надоело – и я помотала головой.
– А что хочешь?
Отличный вопрос. Ответов – ноль.
– Есть? – продолжал допытываться Данил. Я снова помотала головой. – Чаю? – я помотала головой, но уже не так энергично. От этого мотания, оказывается, может заломить в висках. – Пить?
– Вот пить – хочу, - оказывается, голос у меня звучит хрипло. Данил кивнул и ушел, оставив меня в прихожей одну. Надо все же разуться. И снять
Когда я сняла ботинки и крутку, вернулся Данил. И внимательно смотрел, как я жадно пью. Потом забрал у меня пустой стакан.
– Ну, если ты не хочешь спать и есть, пошли со мной. Помогать мне будешь.
– Куда?
– Туда, - Данил махнул стаканом. – Будем елку доставать с полки. И наряжать.
Чего я ждала, я не знаю. Но явно не этого. Хотя для тридцать первого декабря - вполне себе подходящее занятие.
– Пойдем, - вздохнула я и пошла за Даней. И споткнулась, когда он добавил, не оборачиваясь:
– У меня все руки не доходили. Да и не хотелось. А теперь… теперь я вдруг поверил в новогоднее чудо.
Чудные у тебя понятия о чуде, Данечка…
Шли мы, шли. Квартира казалась мне бесконечной. Зачем ему столько места?! Наконец, открылась белая дверь и мы оказались… Ну, у нормальных людей для этой цели используют балкон. Или дачу. Впрочем, я сомневалась, что в шкафах и на открытых стеллажах на полках хранилось никому ненужное барахло, которое просто жаль выкинуть. В общем, это была – типа – кладовка.
Здоровой рукой Данил выудил откуда-то стремянку – не заляпанную краской и известью, а красивую деревянную - и бесшумно разложил ее. Только тут я опомнилась.
– Давай, помогу!
– Я сам.
Угу, где-то мы это уже слышали.
Я смотрела снизу вверх на Даню под потолком, как он, неловко орудуя только одной рукой, снял коробку с полки.
– Держи. Она легкая. Тут игрушки.
Коробка оказалась и в самом деле легкой. Следующая – вообще невесомой, в ней были мишура и гирлянды. А вот с самой елкой возникли проблемы. Коробка была вытянутой, длинной и явно гораздо более тяжелой, чем те, что с игрушками и мишурой. Даня крутил ее и так, и эдак, и сердито сопел.
– Слезай, я достану, - мне надоело смотреть на его мучения.
Данил обернулся и посмотрел на меня из-под потолка. С этого ракурса лицо его было совершенно неузнаваемым. Он стал медленно спускаться.
– А у тебя голова не закружится наверху?
Я собралась помотать головой, но вовремя вспомнила про стреляющую боль в висках.
– Нет.
– Точно?
– Точно.
– Если ты начнешь падать, я не смогу тебя поймать, - вздохнул он.
– Я не упаду! – я в два шага обошла Даню и стала подниматься на стремянку. Очень хотелось вернуться из ощущения абсурда нереальности происходящего в настоящий мир. Вот сейчас елку с полки сниму…
Все время, пока я, пыхтя, стаскивала коробку с елкой с полки, Даня держал меня за ногу под коленом. И это ни черта не способствовало изгнанию чувства абсурда. И моему равновесию тоже не способствовало!
Мы поставили елку, периодически
– До сих пор почему-то помню куртку отца, всю заляпанную кровью, - задумчиво произнес Данил, доставая из коробки с игрушками последнее – яркую золотую звезду. – Ну, кто будет вешать звезду?
– Конечно, тот, у кого работают две руки!
Я сначала ляпнула, потом смутилась. Давай, вспомни, Лиля, из-за кого у человека напротив тебя сломана рука. И разбита машина. А человек напротив наморщил нос, показал мне язык и протянул звезду.
– Вперед.
Звезду я пристроила криво - как мне тут же сообщили. Я поправляла ее три раза, прежде чем придирчивый Данил Олегович наконец признал, что все идеально. А потом мы стояли и молча любовались на дело рук своих. Все трех.
А потом я поняла, что таки хочу спать. Даже не так. ХОЧУ СПАТЬ. Это ужасно - все время хотеть спать. Но я ничего не могла с собой поделать.
Я обернулась к Дане, но ничего не успела сказать – он меня опередил.
– Ты хочешь спать, - Данил не спрашивал, он утверждал. Что мне оставалось? Я кивнула. – Пойдем.
И взял меня за руку.
Он взял меня за руку. И время отмоталось вспять, и я опять вспомнила, как он взял меня за руку тогда – когда Данил еще ничего не знал, а я не натворила еще все глупости. Но ноги у меня все так же попытались отняться. Я шал за ним и мечтала, чтобы его квартира никогда не кончалась.
Но она кончилась. Спальней. Бело-серой, минималистичной, с большой кроватью под серым покрывалом и жемчужно-серыми подушками. Я замерла возле нее. Я вдруг поняла, что потная, грязная и… и мне не место в этой чистой постели.
– Если хочешь… раздеться… в смысле, переодеться… - кашлянул Даня, – я могу дать тебе свою футболку.
Я ничего не ответила. Я хотела спать. Я хотела, чтобы он опять взял меня за руку. Я… я… я…
За моей спиной прошуршали двери стенного шкафа, на кровать легла ослепительно белая футболка.
– Вот. Отдыхай.
Прямо как Доценко-старший. Теперь за моей спиной тихо закрылась дверь.
Я продолжала стоять, глядя на белую футболку на сером покрывале. Я все еще стояла так, когда раздался негромкий стук в дверь.
– Можно?
Даня, ты стучишь в свою собственную спальню. Куда мы катимся, а?
– Лиля, ты в порядке?
– раздалось снова, уже громче.
– Да. Заходи.
На тумбочку Данил поставил стакан с водой и серебристый блистер.
– Твое лекарство. Выпей.