Увести за 60 дней
Шрифт:
– Лёня, что ты делаешь?! – ахнула она. Голос, оказывается, вполне повиновался. – Меня нельзя на руках носить, я тяжёлая!
– Кто тебе такое сказал? – он держал уверено. И шел. Шел! С ней на руках!
– Ну… - ответа не нашлось.
– Зачем ты с какими-то дистрофиками связывалась? – хмыкнул Леонид. Ксюша не ответила. Потому что ее принесли в темноту спальни. И бережно опустили на кровать.
Да быть этого не может…
Оказывается, может. Требовательные и одновременно ласковые губы. Тяжелое горячее дыхание на
– Замок сзади, - выдыхает Ксюша, прогибаясь в спине.
– Спасибо, - церемонно благодарит Леонид, но Ксюше не до смеха. Платье скользит и растворяется темноте быстро. Но света, добирающегося из прихожей, хватает, чтобы видеть блеск его глаз. Пальцы потянулись сами собой.
– Как хорошо, что у мужской рубашки застежка спереди… - прошептала она, сражаясь с пуговицами. Лёня замер, позволяя ей раздевать себя. Но когда осталось две или три пуговицы – резким движением сам стянул рубашку через голову. И они замерли, глядя друг на друга.
У него шикарное тело. Ровные широкие плечи, плоский живот, пятнышки сосков на груди с вполне заметным рельефом. Не качок, но красив до ужаса. Личный Ксюшин эталон красоты. Она как-то один раз мельком случайно видела Лёню топлесс у Лили дома – и эта картина намертво врезалась ей в память. Именно ее она и вспоминала, когда ложилась в постель с немногочисленными другими. А теперь это было на расстоянии вытянутой руки. И можно прикоснуться…
– Ксюша… - не с первой попытки Леонид поднял взгляд к ее лицу. – Ксюша, ты такая красивая…
Красивая… На чашку размера Е выбор красивого кружевного белья не слишком большой. Но этот комплект темно-винного цвета с широкими кружевными лямками Ксюше нравился. Да только мужики, когда видят пятый размер, уже ни на какие кружева, цвет и фасон внимания не обращают.
О, как она ошибалась сейчас…
Ксюшу снова мягко опрокинули на постель. А когда Леонид опустился сверху, она замерла, забыв дышать. Так вот каково это - ощущать его вот так, кожа к коже. Или – губами к коже. Мужские губы скользнули по ключице, пальцы аккуратно поддели кружевную лямку и спустили плеча. Бюстгальтер тоже вдруг стал тесен, сдавливал грудь, мешал дышать.
Прикусив губу, Ксюша снова прогнулась в спине.
– Тише, маленькая, тише, не торопись… - он говорил это, ведя губами вдоль кружевного края.
Маленькая?! Лёнечка, ты хорошо видишь, что у тебя перед носом? Грудь пятого размера! Которую очень любят лапать и мять, как тесто.
Но только не Леонид. Приглашением в виде прогнутой спины он все же воспользовался и, безошибочно найдя, расстегнул крючки. Но на этом процесс раздевания остановился.
И начался процесс целования. Томительно медленный и невероятно сладкий. Он невесомо трогал губами, иногда касался быстрыми движениями языком и потихоньку сдвигал белье вниз.
Ксюше
– Какая же ты красивая… - снова раздалось тихое и сбивчивое.
Да, черт побери, я уже готова с этим согласиться, только сделай что-нибудь! Но вместо этого Ксюша хрипло выдохнула.
– Штаны снимай.
– Разумно, - снова церемонным тоном согласился Леонид. Ксюша приподнялась на локтях, но все равно он оказался быстрее. Его джинсы исчезли, как будто растаяли.
Ого… Но рассмотреть Ксюша не успела – ее снова опрокинули на кровать.
В его прикосновениях так и не прорезалась грубость – даже когда его губы плотно обхватили сосок. Даже когда сжал зубами. Даже когда потом – пальцами. Все равно это было до спазма дыхания нежно. А еще оказалось, что длины Лёниных пальцев аккурат хватает, чтобы обхватить грудь пятого размера. Вот прямо идеально.
– Идеально… - прошептал Лёня, а потом, сжав напоследок, скользнул пальцами вниз. Добравшись до резинки чулка, умница Лёнечка Плик из приличной семьи технической интеллигенции очень грязно и матерно выругался. И припал туда губами. Дальше все было словно в тумане, чулки и трусы куда-то делись, стыдливость ускользнула вместе с ним, оставив Ксюшу один на один нежными мягкими губами, наглыми беспринципным языком и быстрыми настойчивыми пальцами. И все это – в том самом месте, в котором…
От всплеска наслаждения подогнулись пальцы на ногах и снова выгнулась спина. Волна, еще волна, еще… И должна быть еще одна, но без этого тянущего ощущения пустоты внутри. Пустоты без него.
А через миг была уже с ним. Он был внутри, он был снаружи, он был везде. Всхлипнув, Ксюша обняла Лёню за шею, прижимая к себе еще ближе, подтянула колени выше и уперлась ступнями в мужскую поясницу. И почувствовала, как там, внутри, все сокращается, словно втягивая его в себя еще дальше, еще глубже.
– Ксюшенька, не торопись…
– Хочу… больше… глубже…
Он что-то хрипло выдохнул – и, выгнув спину, зарылся лицом в ее грудь. Поцеловал там. А потом – в губы. И начал двигаться.
Ну и кто говорил: «Не торопись»? Недолго пробыв медленными и размеренными, его движения стали частым и глубокими, а дыхание - шумным и даже надсадным.
– Давай… со мной… прошу…
Она тоже этого хотела. Выгнулась. Потерлась грудью о мужской торс. Под веками вспыхнули чередой фейерверки. Лёня приподнялся и поменял угол входа. А потом наклонился и втянул ее язык в свой рот. И тут их понесло обоих – сильно и стремительно. И унесло далеко-далеко. И сладко-сладко.