Увидеть море
Шрифт:
– Что, может возьмем чего-нить поужинать? Ты как, насчёт выпить-закусить? — предложил «капитан-программист». Вопрос для меня был риторическим.
«Прапорщик» оказался прижимист, из еды им были куплены сосиски и три коробки «Доширака», также он взял две бутылки портвейна. Такой «ужин» выглядел скромным даже по меркам студенческой общаги, но в данный момент всё это казалось мне роскошным угощением.
Жилище «маньяка» оказалось неухоженной, но просторной холостяцкой трёшкой, населённой тремя кошками и одним бесполым существом лет семнадцати с тоненькими паучими лапками и круглым брюшком.
– Маша, — представился мне этот бледный прыщавый юноша, и я с облегчением понял, что попал в логово к обычным педерастам.
– Красивое имя, — хмыкнул я. Теперь только оставалось быть начеку. Я зорко следил за приготовлением ужина, а бутылку портвейна вызвался открыть и разлить сам.
– Фирменное блюдо! — провозгласил гей-Андрей и заварил «дошираки», предварительно накрошив туда лука, зелени и сосисок.
Терзавший меня голод не позволил оценить «фирменность» гей-блюда. За три минуты я уплёл свою порцию, вместе с половиной булки хлеба, запив всё стаканом дешёвого портвейна с запахом йода.
Блаженная сытость и портвейн привели меня в приподнятое состояние духа. Гей-Андрей и гей-Маша тоже были веселы и словоохотливы, постоянно толкая тосты «за мужскую любовь». Я заявил, что не хочу мешать их дискуссии, и намекнул, что был бы не прочь поспать.
– Да, конечно, ты устал — ложись в зале, а мы с Машенькой в другой комнате, — предложил Андрей.
Стопроцентной уверенности в безобидности геев у меня не было, но спать хотелось жутким образом, и я убедил себя, что мне ничего не угрожает. Не раздеваясь, я рухнул на диван в соседней комнате, положив раскрытую «бабочку» под подушку. Ещё пару минут я прислушивался к весёлому щебету парочки в соседней комнате, но потом незаметно провалился в сон.
Проснулся я от скрипа половицы. В комнату кто-то крался. Послышалось чьё-то сопение и на диван присело чьё-то грузное тело.
– Паша-а-а-а, — раздался из темноты свистящий шепот, на плечо мне легла рука капитана ракетных войск в отставке. Не говоря ни слова, я вытянул руку с ножом, и лезвие уткнулось в жирную шею шептавшего. Сопенье прервалось.
– Я всё понял, — тонко всхлипнул тот же голос из темноты. Я убрал руку, и тело ушуршало восвояси.
За окном уже занимался рассвет, и, несмотря на то, что спать по-прежнему хотелось зверски, мне было пора покидать этот временный приют.
Выдувая облака морозного пара, я в мрачнейшем настроении пошлёпал по лужам к автобусной остановке. Я направлялся на вещевой рынок Красноярска КрасТЭЦ. Постоянной торговой точки у Димы не было — каждый несколько дней он арендовал новую, но найти его здесь было моим последним шансом.
Я прибыл на место назначения в шесть утра, но жизнь на базаре уже кипела. Рынок «КрасТЭЦ» оказался гигантским. Тысячи китайцев, кавказцев, узбеков, таджиков, казахов и русских везли на тележках баулы, тюки и сумки с товаром, раскладываясь на местах на бесчисленных рядах.
Около двух часов я толкался по рядам, обходя «толкучку» снова и снова.
Я уже практически отчаялся найти Диму, как вдруг прямо передо мной возникла его знакомая физиономия. Он надвигался на меня, волоча полную тележку сумок с тельняшками.
– Паша! Ты как здесь?! — воскликнул опешивший брат. От нахлынувшей радости я даже прослезился и первое время не мог выговорить ни слова.
Через пятнадцать минут я стоял за прилавком тельняшкового «магазина», обложенный горячими шашлыками, хачапури и мисками с пловом, а в руке сжимал стопку с ароматным армянским коньяком. С набитым ртом я вкратце поведал брату историю своих приключений.
– Брат приехал с Кавказа! — пояснил Дима соседям-казахам, и те в знак одобрения подняли вверх большие пальцы рук.
Как по заказу, дождь прекратился, и из-за туч появилось солнце. Началась настоящая жара. Красноярцы бойко разбирали тельняшки, карманы быстро наполнялись купюрами, а бутылка с коньяком пустела.
– Лучшие тельняшки австрийского производства! Начёс из натуральной овечьей шерсти! Не-мнётся-не-тянется-не-рвётся! — весело выкрикивал я, наученный Димой.
– Британское качество, натуральный индийский хлопок! — не отставал брат.
От выпитого мы разошлись и, на радость смешливым казахам, к обеду стали закатывать откровенную клоунаду.
– Девушка, пойдёмте! Вот тут! Только для вас! — завлекал один из нас пару расфуфыренных блондинок на шпильках заговорщическим тоном. Заинтригованные девицы подводились к россыпи тельняшек с начёсом.
– Вот! То, что вы ищете! — медленно и торжественно я обводил тельняшки простёртой вперёд дланью.
– С начёсом! — с восторженным и почти благоговейным придыханием протягивал девушкам ворсистую тельняшку Дима.
Некоторые смущённо хихикали и убегали, но большинство сибирячек весело хохотали, подначивая друг друга на предмет приобретения сего ценного модного аксессуара.
– В наших тельняшках вы будете неотразимы на подиумах Москвы и Парижа, — добавлял Дима, не меняя серьёзно-торжественного выражения лица. Смеялись девушки, хохотали казахи, нам тоже было весело.
– Всё, — заявил Дима, после того, как коньяк был допит, а половина тельняшек распродана. — Сворачиваемся. Поедем отмечать твой приезд по-настоящему!
Я был не против. Я чувствовал, что сегодня немного праздника я заслужил по праву.
Эпизод 13: «Ах, эта свадьба…» или Евровидение по-армянски
Жара в августе 1998-го стояла в Нальчике невыносимая. Люди вязли в расплавленном асфальте, оставляя в его плену босоножки и тапочки. Длинные очереди выстраивались у облезлых жёлтых бочек с надписью «Квас». Мужчины щеголяли обнажёнными, блестящими от пота торсами, а женщины еле-еле прикрывали наготу нарядами из тонких лоскутов материи. Однако, несмотря на изобилие полуобнаженной натуры, эротические мысли не посещали головы горожан. Духота изматывала настолько, что мечтать можно было только о стакане ледяного пива или холодном душе.