Увлекательное приключение
Шрифт:
— Да, я вполне понимаю ваше беспокойство, — сказал лорд Линк. — И в то же время я готов поручиться честью, что мой паж заслуживает полного доверия.
— Тем не менее я хотел бы поговорить с ним, — продолжал настаивать сэр Бенджамен.
— Боюсь, все не так просто, — ответил лорд Линк.
— Почему? — удивился сэр Бенджамен.
Лорд Линк принялся беспокойно мерять комнату шагами.
— Мальчик крайне застенчив. Мне он доверяет; но он никогда не встречался с вами, поэтому будет чувствовать себя очень скованно в вашем присутствии, и, насколько я его знаю, вам не удастся
— Но… но ваши возражения мне не совсем понятны, милорд, — запротестовал сэр Бенджамен. — Я вовсе не собираюсь устраивать допрос или каким бы то ни было образом запугивать вашего пажа. Я просто хотел бы по-дружески поговорить с ним, услышать всю эту историю из его собственных уст и составить свое мнение о ней.
— Мне очень жаль, но это невозможно! — решительно заявил лорд Линк.
— Невозможно?! — Сэр Бенджамен был явно изумлен. — Но почему вы так упорно возражаете?
— Я уже привел вам свои доводы, — ответил лорд Линк. — Когда я отправлялся в Испанию, мой дядя просил меня попытаться выяснить, не ведется ли при испанском дворе какая-нибудь тайная закулисная игра, и доложить вам обо всем, что я сочту сколько-нибудь важным. Я пришел к вам с очень важным сообщением, которое следует довести до сведения моего дяди как можно скорее. То, каким образом эта информация попала ко мне в руки, полагаю, не имеет никакого значения.
— Видит Бог, ваша светлость, вы ставите меня в весьма затруднительное положение! — воскликнул сэр Бенджамен. — Вы приходите ко мне с сенсационными новостями. Вы рассказываете мне о заговоре, который ставит под угрозу недавно установленные мирные отношения между Испанией и Великобританией, дискредитирует военного министра и бросает тень на королеву Испании. Не можете же вы рассчитывать, что я безоговорочно приму все это на веру, не наведя соответствующих справок… не убедившись в том, что это не фальсификация?
Лорд Линк демонстративно зевнул.
— Меня совсем не волнует, сэр Бенджамен, чему вы верите, а чему нет, — ответил он. — Информация, которую я вам представил, должна быть как можно быстрее доведена до сведения моего дяди. Если вы этого не сделаете, я снимаю с себя всякую ответственность за те последствия, которые может иметь ваше бездействие.
Поскольку сэр Бенджамен не отвечал, лорд Линк поклонился.
— Всего хорошего, сэр, — коротко сказал он, повернулся и вышел из комнаты, прежде чем английский посланник успел открыть рот.
Спускаясь по широкой лестнице, лорд Линк сохранял совершенно невозмутимое выражение лица, и только по стальному блеску в его глазах можно было догадаться, что он взбешен. Покинув здание английского посольства, он направился к карете, ожидавшей его неподалеку, но в этот момент его окликнули. Обернувшись, лорд Линк увидел дона Франсиско де Вариса, командующего испанским торговым флотом, с которым он несколько раз встречался при дворе.
— Куда вы держите путь? — весело полюбопытствовал дон Франсиско.
— Вот решил вернуться во дворец, — ответил лорд Линк.
— Разве вы не будете смотреть бой быков?
— Мне это как-то не приходило
— В таком случае пойдемте со мной, — пригласил дон Франсиско. — Я собираюсь смотреть бой быков из королевской ложи, к тому же, говорят, сегодня Миахадо должен сразиться с быком, который дважды превосходит в размерах всех виденных нами за последние годы.
— Буду рад составить вам компанию, — улыбнулся лорд Линк.
У него не было особого желания смотреть на бой быков, но он хотел взглянуть на Миахадо. Ему было интересно, что тот собой представляет.
«Плаза Майор», с ее огромной прямоугольной ареной, была заполнена народом, так же как и балконы всех прилегающих к ней домов. В королевской ложе не было никого, кроме дона Франсиско и лорда Линка. Зрелище, представшее перед глазами лорда Линка, поразило его неожиданной красотой.
Глядя на цветы и яркие шали женщин, на живописную одежду мужчин, на многочисленных бандерильеро, пикадоров и матадоров в расшитых золотом коротких куртках и пурпурных плащах, лорд Линк подумал, что все это скорее напоминает сцену из балета.
На время лорд Линк забыл и свою злость на сэра Бенджамена, и отвращение, которое ему теперь внушала донья Алькира, и свое беспокойство за Вентуру. Он неожиданно проникся симпатией к испанцам, которые с детской непосредственностью хлопали в ладоши, смеялись и размахивали над головой платками.
Наконец начался бой быков. По-видимому, представление было удачным, если судить по реакции зрителей. Один за другим матадоры с легкостью расправлялись со свирепыми быками, демонстрируя свою ловкость и мастерство. Когда появился Миахадо, его встретил такой гром аплодисментов, что казалось, из окон соседних домов вот-вот повылетают стекла. Этим выступлением он еще раз доказал, что достоин своей репутации.
Но лорд Линк не видел ничего, кроме тех мучений, которые выпадали на долю лошадей. Когда третья по счету лошадь упала с распоротым брюхом, он почувствовал тошноту.
Лорд Линк страстно любил лошадей, считая их самыми благородными, самыми красивыми животными. Он относился к ним с уважением и нежностью. Бедные клячи, которых он видел на арене, не шли ни в какое сравнение с его собственными великолепными лошадьми, но они тоже были верными, преданными друзьями человека, и, глядя на то, как с ними обращаются, лорд Линк впал в ярость.
Он достаточно владел собой, чтобы понимать, что возмущаться бессмысленно, а устраивать сцену и вовсе глупо. Ему ничего не оставалось, как смотреть на эту бойню, проникаясь все большей ненавистью к людям, устроившим ее.
Лорд Линк по достоинству оценил искусство Миахадо, но лошади, бьющиеся в агонии, значили для него намного больше, чем блистательные победы матадора над быками.
Он облегченно вздохнул, когда с гибелью шестого быка представление наконец завершилось. С полным равнодушием он взирал на то, как бесновалась толпа, приветствуя своего кумира. Он смотрел, как Миахадо гордо проделал круг почета, насадив на высоко поднятую шпагу свою шляпу. Зрители забрасывали матадора цветами и драгоценностями, шарфами и мантильями, перчатками и галстуками. Стоял оглушительный рев, который, казалось, никогда не стихнет.