Уйти красиво
Шрифт:
Она вздыхала и не отвечала. А мне было чудно — отродясь меня никто не жалел. Я и не догадывался, как это, оказывается, приятно.
В доме работали все, кроме Павла Семеновича. Оно и понятно — ему на улицу нельзя было высовываться. Стоит кому его только увидеть, и сразу станет ясно, что он — нелегал. А охотники за дармовыми деньгами всегда найдутся — пусть и немного утилизация платит за такую информацию, но все равно достаточно, чтобы соблазнить приличное количество людей.
Игорь был водителем грузовика, хотя Астра рассказывала, что он отучился на инженера. Он выбрал очень перспективную специализацию — что-то там с космической аппаратурой связанное. Но у нашей
Астра работала бухгалтером в небольшой конторе. Я про ВУЗы, само собой, мало что знаю, но, кажется, она окончила какую-то очень серьезную финансовую академию и, насколько я понял, бухгалтер — тоже далеко не лучший вариант для специалиста вроде нее. Когда я ее об этом спросил, она только улыбнулась и ответила, что не все так плохо — некоторые ее бывшие однокурсники вообще работают продавцами.
Тетя Света раньше была учительницей начальных классов в школе, но когда сошлась с дядей Колей, то бросила работу и устроилась нянечкой в детский сад. Не от хорошей жизни, понятно, а чтоб замести следы — чтоб никто из ее прежних знакомых не узнал о ее связи с нелегалом. Я долго удивлялся, как она решилась на такой риск. А потом понял. У нее никого на свете нет. Ни родителей, ни мужа, ни детей. А ведь одиночество — это очень страшно. И когда находится вдруг родная душа, такой человек с радостью принесет любую жертву, чтоб наконец-то наполнить радостью и теплом пустые бессмысленные дни. Пусть даже и под угрозой жизни. Пусть и всего лишь на время.
Наташка, дядя Колиной дочка — тоже без жизнекарты, и тоже работает. Тетя Света, правда, очень не хотела, чтоб девочка на тяжелой работе убивалась. Она к Наташке вообще как к дочери относилась — заботилась, помогала, учила. Я старался как можно чаще приходить на тети Светины уроки — уж очень мне интересно было. Но выходило не всегда — я ведь на работу уходил по вечерам, а Наташка как раз в это время только возвращалась. Тетя Света пристроила ее смотреть за детьми в одну многодетную семью. Те не бедствовали, но и не сказать, чтоб богато жили. Оба целыми днями работали. Детей оставить не на кого; садик сразу на шестерых детей — слишком дорого, услуги профессиональной няни — и подавно. Наташка их вполне устраивала, а то, что она нелегал, им даже и лучше. Во-первых, платить можно в три раза меньше. А во-вторых, она очень серьезная и ответственная, хоть ей всего тринадцать. Дети-нелегалы взрослеют куда быстрее своих благополучных сверстников. Не от хорошей, понятно, жизни. Так что Наташка в жизни повидала побольше, чем иные тридцатилетние.
Что до дяди Коли, Санька, а потом и меня — нам крупно повезло. С точки зрения нелегалов, конечно. Какой-то предприимчивый малый в свое время смекнул, как нас можно с выгодой использовать. Заключил контракт на уборку нескольких сетей магазинов, нанял своих приятелей уборщиками — на бумаге. А вместо них работали мы — нелегалы. Зарплату начисляли его друзьям, а те делились третью с ним и третью с нами. Хозяина это устраивало — ему-то все равно, лишь бы деньги шли. Работников его — тоже; они получали зарплату ни за что. Ну а у нас не было выбора. Мы и так пристроились получше многих товарищей по несчастью.
Дядя Коля работал на этого дельца восемь лет. По ночам, без выходных, без праздников.
Санька раньше мыл посуду в ресторане. Но хозяин там вообще гад оказался, не платил частенько и постоянно утилизацией грозил. Так что Санька с радостью ушел драить полы, когда его дядя Коля позвал, и до сих пор не нарадуется.
— Как там рейтинги?
— Растут, — удивленно ответил ассистент. — И стабильно растут.
— Хм, — режиссер задумался.
Ассистент снова запустил рекламу.
…Мы все старательно вкалывали, хватались за любую возможность подработки — все хотели в меру своих возможностей помочь Астре с Игорем. И вовсе не для того, чтобы были деньги на продукты, коммунальные услуги и разную нужную мелочь, хотя, конечно, и для этого тоже. Но больше всего нам хотелось сделать что-то хорошее для ребят. Не из-за крыши над головой, нет. Из-за того, что у них мы, по-своему уставшие от трудностей и разочарований, измученные одиночеством и равнодушием, нашли семью. Настоящую семью.
Не могу даже описать вам словами, как я это ценил. Я помнил об этом каждый миг, и меня просто распирало от счастья.
Будь я верующим, наверное, я бы ходил в церковь и благодарил бога. Но я в него не верю — даже сейчас. Если я на кого и молился, так это на Астру с Игорем.
И вообще — по-моему, верят в высшие силы или те, кому надо свалить на кого-то все свои беды, или те, кто надеется на чудеса, которые волшебным образом разрешат все проблемы. Да только ведь не кто-то там, наверху, делает мир таким, какой он есть. Это делаем мы сами. И выходит у нас поганенько, скажу я вам.
Конечно, многие думают, что смысла нет — ну что может изменить в целом мире один человек?
В мире-то, может, и ничего, а вот в нескольких судьбах — вполне. Игорь с Астрой полностью изменили жизнь шестерых людей. И если вы считаете, что этого мало — что ж, ваше право.
Да и не только на наши жизни они повлияли. Не проходило и дня, чтобы к ребятам не заявлялись самые разные люди. Одни просили денег взаймы, другим был нужен совет, третьим просто хотелось выговориться.
Частенько приходили вообще незнакомцы. Смущенно мялись на пороге, мямлили:
— Вы уж извините, пожалуйста, за беспокойство, но у меня есть друг, приятель которого слышал, что какой-то знакомый их знакомого говорил, что здесь, ну…
Всем им находилась минутка внимания, всем доставалась хоть капля сочувствия. Все уходили успокоенные и обнадеженные.
Жизнь была просто прекрасной. Ничего большего я и пожелать не мог — у меня все было. Все. Даже Брюшко жил вместе со мной.
Ах, да — про Брюшко-то я вам и не рассказывал.
Незадолго до того, как меня отыскал Игорь, на свалку приблудился котенок — страшненький, испуганный и тощий. Дичился всего на свете, и даже когда я с ним объедками делился, сначала не ел — ждал, когда я отойду. Через пару недель он ко мне привык, еду из рук брать стал. Лопал жадно, давясь — наверное, боялся, что отберу обратно.
— Самому жрачки не хватает, так ты еще с кошаком делишься. Совсем без мозгов! Будь у тебя в голове хоть что-нибудь, давно б его словил, зажарил да съел. Ты когда последний раз свеженькое мясцо пробовал? — потешались надо мной те, кто жил на свалке.
Впрочем, они надо мной и раньше смеялись, еще с тех пор, как я нашел среди мусора выброшенные кем-то книги — целую библиотеку. Читал я их запоем — и потому что нравилось, и потому что за печатными страницами пусть и ненадолго, пусть и не по-настоящему, но пропадала свалка и исчезал вечный страх.