Уютная, родная, сводная
Шрифт:
Евгеньевич - его отец, да и сам Марк мог это подтвердить. Что греха таить, Марк бы сам выбрал Катерину из сотен претенденток на свой половой орган, но это его орган. И его Катерина. И... и Марк продолжал методично заливаться алкоголем, не утруждая себя закуской. - Как там твоя «девонька»? - произнёс отец, Марк перевёл взгляд на Владлена, тот посмотрел на Марка, потом, видимо, решив, что дальше бильярдной разговор не уйдёт, ответил: - Нормально всё. - Твоя-то не догадывается? - Нет, конечно, тьфу, тьфу, тьфу, - сплюнул и постучал по дереву.
Суеверный гад.
– Как-то ты давно уже с ней, я погляжу... так хороша, что ли? - Да,
хороша, - он даже губы облизал, гадина! - Вот такусенькая, - он показал мизинец, -
худааая, молодая, жопка упругая, сиськи мягкие, как сдоба. Марк выплюнул джин,
подавился, встал, нужно было срочно вырвать информацию, которая грозила выйти из него прямо на мягкий ковёр. А Анжелике потом это убирать. Потом Владлен делился планами на будущее, отпускал смачные шутки и опустился до таких подробностей, что Марк просто вышел, со словами: - Не знаю, мужик, что за баба тебе даёт, но походу, либо она дура, либо ты - урод. Кто такое рассказывает о своих женщинах? Владлен пару раз моргнул пьяными глазами. - И правда, мужик,
уймись, - вдруг сказал Бронислав.
– Бабы, даже с упругими жопами - бабы, нам есть о чём поговорить помимо них. Марк завалился спать в одежде, ещё разок блеванув.
Принёс же чёрт эту супружескую чету. Принёс же чёрт его в этот город. И чтобы уж счастье было полным - тот же чёрт приволок снова в жизнь Марка Катерину.
Глава 7. Часть 2. Настоящее
С утра голова, естественно, раскалывалась, но к десяти он стоял на пороге краеведческого музея, открытого в городке лет пять назад. Факт того, что в это время на периферии ещё открываются музеи, удивлял, но желания посетить сей оплот культуры не вызывал. Катерина подошла и поморщилась, глядя на Марка. -
Вечер, я смотрю, удался. - Не поверишь насколько. - Да уж, что тут верить, ужрался в сопли...
– Катерина, - Марк отошёл на пару шагов и посмотрел на неё.
– Ты злишься, что ли? - Не злюсь я, противно просто, - она ещё раз поморщилась.
–
Хочешь, пока здесь, я вообще пить не буду? - Мне всё равно, на, - протянула жвачку.
– И не дыши на детей. «Ужрался в сопли». Вот ведь, ещё и выговаривает.
Хотелось рассказать, в какие сопли вчера ужрался её Владлен, и какая дрянь лилась из его рта, но Марк промолчал. По здравому размышлению, Америки этот
Владюша -переросток не открыл, ничего особо нового человечество за последние лет пятьсот не изобрело в этом плане, да и трёп его больше характеризовал самого мужика, а не Катерину, но противно было, так же, как с утра во рту. Полусонные школьники, человек пять-семь, жались друг к другу, что-то громко обсуждали и бросали взгляды на Марка, он поймал себя на том, что хочет показать язык какой-то пучеглазой худой девчонке, которая мерзко захихикала и шептала что-то на ухо своей подружке. Экскурсия проходила в мирной и сонной обстановке. Экскурсовод что-то монотонно рассказывала, растягивая гласные, и водила лазерной указкой по экспонатам. Фотографии, черепки из глины, пара ржавых гвоздей, полусгнившая доска и какие-то минералы, изделия из которых можно было купить в местном ларьке. У ларька толпились люди, украшения по завышенной цене явно представляли больший интерес, чем вся экспозиция, включая пару картин и перекрученную ржавую скобу для двери. Дети дружно попрощались, уточняя организационные вопросы у классного руководителя, пока Марк отошёл в сторону,
чтобы не мешать, и ушли, кто-то парочками, а кто-то по одному.
– Слушай, - сказал подошедший Марк, положив руку на плечо Катерине, немного притянув к себе. Он всё время экскурсии невыносимо хотел это сделать, но держался, его не смущали школьники, но что-то подсказывало, что присутствие незнакомого мужика и без того поднимет волну разговоров, а они вряд ли нужны молодому педагогу. Марк ещё помнил свои школьные годы, да и студенческие тоже. Отчего-то личная жизнь молодых педагогов всегда интересовала учащихся.
– Это какое-то извращение - во время каникул таскать детей в музей, у нас такого не было.
– Не было, - вздохнула
Катерина. - Кому это надо-то? Не похоже, что твои ученики в восторге. Да и ты, уж прости, не сияешь от радости.
– Министерству, - подняла палец вверх и засмеялась.
– А, да, как-то не подумал. - Он смотрел на витрину, там были какие-то серёжки,
колечки, брелочки и прочая сувенирная продукция, но больше видел отблески яркого света в тёмных волосах Катюшки, и ощущал запах малины, перемешанный с ароматом парфюма, и этот коктейль очень нравился Марку. Он кружил голову,
завораживал. Пока бежали по морозу к машине, Марк дважды чуть не упал, скользя на тонкой подошве модельных ботинок. Было холодно даже для этого климата, и
Марк умудрился промёрзнуть до костей за семь минут пути.
– Зря ты от тех серёжечек отказалась, - проговорил, заводя машину, поставив в режим «драйв», тут же тронувшись с места.
– Симпатичные, была бы память обо мне, - улыбнулся. -
Лучше куртку себе купи, - засмеялась Катерина.
– Посинел весь.
– Куртку? - Марк глянул на своё пальто.
– А что не так с этим? - оттянул английский воротник. - У нас зимой национальная деревенская одежда какая? Валенки, штаны ватные, тулуп и шапка на меху, - процитировала Печкина Катерина. Марк улыбался. - Да я зиму настоящую последний раз видел лет десять назад. - Это не повод отморозить бубенчики, - подмигнула и звонко засмеялась. - Правда, смотреть на тебя холодно.
–
Чёрт! Ты о бубенчиках моих заботишься? - подмигнул в ответ и перевёл взгляд на дорогу, - мы польщены. - Кто «мы»? - Я и бубенцы. Их двое. Катя хихикала и несла какую-то откровенную ерунду всю дорогу до торгового центра, где Марк всё-таки решил прикупить обновок. На самом деле, ему самому изрядно надоело мёрзнуть.
Конечно, расстояния от машины до помещения не давали отморозить «бубенчики»,
но мёрзнуть надоедало, да и скользить на тонкой и гладкой подошве ботинок - тоже,
и удивлённые взгляды окружающих, которые только сейчас понял Марк, надоедали.
Благо, торговля почти не имела выходных и праздников, и торговцы были рады продать что угодно, в любое время дня и ночи. Они долго бродили по пустому центру, изредка встречаясь с такими же одинокими шальными покупателями,
которые, видимо, просто не знали, куда себя деть в длительные выходные дни, и проводили их в бесцельном хождении по магазинам. И это было потрясающе.
Примерять какие-то куртки, обувь и шапки, ожидая реакции Катерины, слушать её язвительные замечания и переливистых смех, да уютный какой, родной. Видеть её улыбку, возмущение ценой или модой. Обнимать её за плечи, стоя на эскалаторе,