Уютная, родная, сводная
Шрифт:
отчего-то робкого, какого-то деликатного, нежного, уютного. Самый уютный поцелуй за всю жизнь Марка... самый уютный поцелуй, который состоялся у него в тридцать лет, сидя в автомобиле на обочине дороги с самой уютной девушкой,
которую только могла создать природа, с самой уютной улыбкой. - Пока, - Катерина быстро засобиралась, когда Марк подъехал к её подъезду. Всю дорогу они нервно молчали, только иногда Марк давил на тормоз, вольво послушно вставала у обочины, а губы двоих послушно встречались.
– Катерина? - он растерял слова,
знал, что надо сказать, но не мог выдавить из себя и слова.
– Нет, - она его поняла, -
не надо, Марик.
– Почему? - Не надо, просто не надо.
–
Его рот, как помойка, источающий гадости, не стоил Катюшки.
– Нет, да, я не знаю.
– Катя, - он успел догнать её. - Позвони мне, позвони, и я сразу приду. - Он целовал её долго, стоя под фонарём, а над ними кружился снег, мимо проходили люди, гдето лаяли собаки, кричали дети, а Марк целовал Катерину и не слышал ничего,
кроме своего гудящего, как паровой двигатель, сердца. Ууууффф - в ушах и душе.
Катерина забежала в подъезд, и Марк подождал, когда включится свет в её окнах,
потом он смотрел на эти окна и всё ждал, когда она позвонит... не позвонила.
Бесцельно пропетляв по ночному городку, длинной дорогой, Марк всё же вернулся в дом отца, где свет горел только на кухне. Почему-то захотелось, чтобы кто-то ждал его, именно его. Чтобы свет горел для него. Лично. Марк даже постоял под горячим душем, но сон так и не шёл, хотел было спуститься вниз, в бар, и выпить чего-нибудь горячительного, да передумал, перевернулся на живот и уставился на стену. Завитушки, крендельки и цветочки в стиле барокко на обоях занимали его какое-то время, но сна так и не было. А вот мысли были... Всё смешалось в голове,
перепуталось, прошлое и настоящее, о будущем Марк не думал. Воспоминания о той Катюшке, её доверчивых прикосновениях - не касалась, а тайну ведала и делилась ею. Воспоминания о Катерине сегодняшней, как ей шло платье, как топталась на заснеженной дорожке у музея, переминаясь каблуками в снегу,
прятала руки в карманах. Воспоминания о её поцелуях, с ума сойти! Просто поцелуи, а у Марка душа не на месте, сердце несётся галопом, во весь опор... Рука,
как-то сама собой спустилась ниже живота к уже ожившему парню в пижамных штанах. Да, он явно требовал внимания, что Марк и сделал. Обхватив ствол ладонью, он начал двигать рукой и бёдрами себе навстречу, и мог поклясться, что ощущал в это время вкус и запах малины и видел взгляд чернющих глаз, колкий, не доверяющий. Прошлое, настоящее... Две Катерины, один оргазм, почти оглушающий. Марк застонал и блаженно вытянулся. Ох, Катя-Катерина, что ж ты делаешь? И в ус не дуешь.
Глава 7. Часть 4. Настоящее
Уже засыпал, когда раздались переливы телефона, надо сменить рингтон, подумал
Марк. Ещё подумал, кто это ошалел настолько, что звонит среди ночи, потом он не думал, а с блаженной улыбкой смотрел на имя «Катерина» и фотографию девушки,
тайком сделал в торговом центре. - Ты что, спишь там? - раздался самый закономерный вопрос в два часа ночи голосом Катерины. Она ещё и претензии предъявляет. Ты посмотри на неё! - Дрочу, - выпалил Марк, схватившись за голову и дёрнув себя за волосы в воспитательных целях. Он научится когда-нибудь разговаривать с этой женщиной по телефону или так и будет нести чепуху, как известный персонаж из «Алисы в стране чудес»? - Добро переводишь, -
резюмировали на том конце, и член согласился с женским голосом небольшим волнением и надеждой на более приятный досуг.
– Так кто-то сказал «нет».
– Марк ответил это Катерине, а смотрел на свой член, который слов таких не знал и возражений принимать не хотел. - Ну, сказала «нет», теперь говорю «да», - хоть бы голос дрогнул ради приличия. - Передумала? - Марк подпрыгнул на кровати. Надо бы вальяжно раскинуться, поговорить о природе, погодных явлениях здешнего климата, топографической ситуации, демографической... - Могу ещё раз передумать, - отчеканила. - Нет-нет, - Марк уже был одной ногой в штанах и рукой в рукаве рубашки, прыгая на одной ноге по дому, прижимая телефон к уху. Грохот стула, который свалился на журнальный столик, слышал весь дом.
– Еду!
– Оденься теплее, - и отключилась. Он оденется теплее, конечно, если вспомнит, что такое одежда... На ходу натягивая тёплую шапку и куртку, Марк встретил отца, который полусонный спустился вниз, на грохот и шум, который создавал Марк в прихожей,
холле, веранде, сметая на своём пути всё, что не так стоит или лежит.
– Куда? -
Бронислав.
– По делам, - буркнул Марк.
– Завтра буду, на связи, - он махнул айфоном и открыл входную дверь.
– Единственная круглосуточная аптека - на площади Карла Маркса, - всё, что ответил отец и, развернувшись, отправился досыпать свой сон. Рядом с сырниками на пухлом лице. У Катерининой двери он заробел, как пацан, даже остановился, чтобы перевести дыхание. Катерина открыла дверь рывком, и Марк замер, превратился в тот самый злосчастный соляной столб,
как жена Лота. В джинсах стало тесно. Так же быстро, как замер Марк, напрягся младший друг, и сейчас требовал выпустить его из оков белья и денима. Она отошла на пару шагов вглубь квартиры, Марк зашёл за ней, как щенок на поводке,
он, кажется, так же игриво вилял хвостом и уж точно пускал слюни. Этот сногсшибающий наряд, этот комплект нижнего белья... эти... трусики, которые не давали шанса воображению, чулки в тон и обувь на каблуках, делающих и без того стройные ноги Катерины почти непропорционально длинными. Таким нарядом можно пытать, новая китайская пытка. - Чай? - она ещё и любезная хозяйка.
Развернулась вокруг своей оси, продемонстрировав себя со всех сторон.
– Тебя, -
прохрипел Марк, - и стакан воды, если возможно. - Есть шампанское, - женские ноги продефилировали мимо двух соляных столбов, один из которых был в штанах,
и отправились в сторону кухни. Такую Катерину Марк не знал... но хотел узнать.
«Господи!» - готов был поднять руки к небу.
– Спасибо!
– Я тоже, - Катерина налила два фужера, пока Марк так и изображал в дверях памятник самому себе, и подошла к нему.
– Пожалуйста, и, может, разденешься? - Да, спасибо, - он моргнул. Не мерещится. Шампанское было выпито парой глотков, которые не утолили жажду, а оказали обратных эффект - пересохло во рту и на губах. А губы Катерины были мягкими и манящими, с них пить шампанское и вздохи - лучший коктейль. Марк сел на кровать, Катерина встала между его ног и смотрела сверху вниз, перебирая пальцами его волосы. Взгляд Марка скользил по телу Катерины, по кружеву, по прозрачным трусикам с малюсенькой ложбиночкой в самом низу. Руки прошлись по телу, не хотелось спешить... хотелось запомнить. Запомнить всё, навсегда.
Гладкость и теплоту кожи, мурашек у локтя, маленький шрам у коленки, округлость груди, вздрагивающий пупок на плоском животе, бёдра, талию... всё запомнить,
насладиться, вкушать. Смаковать руками, глазами, губами. Он потянулся к её губам,
она ответила на поцелуй неспешно, водила языком по губам Марка, очерчивала контуры, рисуя новые. Их языки словно пробовали друг друга на вкус и, оставшись довольными - отправились в дальнейшее путешествие. Он бы так и целовал её -
вечность. Сидел на кровати, держал её на коленях и целовал - вечность. Заглушая требования члена, который был не согласен просто торчать в штанах, он требовал выпустить его и, наконец, использовать по назначению. Не за этим ли они сюда приехали? - вопрошал. И был отправлен дальше, чем гусей пасут. Лично Марком.