Уздечка для сварливых
Шрифт:
– Ее нашли в ванной, – голос Купера не выдавал никаких эмоций, – с перерезанными венами. В настоящий момент патологоанатом склоняется к версии самоубийства, и мы пытаемся выяснить, действительно ли это так.
– Но Иисус не умирал в ванной, – произнесла Вайолет недоуменно.
– На ней была «уздечка для сварливых», украшенная цветами. Возможно, миссис Спед приняла ее за терновый венец.
«По крайней мере я не вижу другого объяснения», – подумал Купер.
– Я ненавидела эту штуковину. А Матильда
Купер заметил, что у Вайолет была привычка делать ударение на слова, которые она считала важными.
– Значит, самоубийство... – продолжала миссис Орлофф. – Она носила ту железную штуку во время приступов артрита, чтобы отвлечься от боли, понимаете? Матильда всегда повторяла, что убьет себя, если боль станет невыносимой. – Вайолет посмотрела на мужа глазами, полными слез. – Почему она не позвала нас? Уверена, мы смогли бы хоть чем-нибудь помочь.
– Вы бы услышали, если бы миссис Гиллеспи закричала?
– Да, особенно если она была в ванной. Матильда могла бы постучать по трубам, тогда бы мы уж точно услышали.
Купер повернулся к ее мужу:
– Вы слышали что-нибудь той ночью? Дункан задумался.
– Наша жизнь очень бедна событиями, – наконец ответил он извиняющимся тоном. – Я только могу заверить, что если бы мы услышали что-то необычное, то обязательно бы среагировали, – он развел руками, – как сегодня утром, когда Дженни подняла крик. В субботу ничего подобного не было.
– И все же вы оба решили, что ее убила группа людей. Вы сказали «они».
– Трудно думать ясно, когда кругом такой крик, – ответил Дункан, покачав головой, словно осуждая себя. – Если честно, у меня мелькнула мысль, что Спеды сами что-нибудь натворили. Они не особо умная пара, если вы еще не заметили. Конечно, не нарочно. Они глупы, но не опасны. Я решил, что произошел несчастный случай. – Мистер Орлофф положил ладони на свои толстые колени. – Я думал, что нужно было сразу пойти внутрь и попытаться помочь Матильде, переживал, считая, что ее можно было спасти, войди я сразу в дом. Но если, как вы говорите, она умерла еще в субботу... – Он не закончил фразу.
Купер покачал головой:
– Вы не смогли бы ей ничем помочь. А днем вы ничего необычного не слышали?
– Вы имеете в виду субботу? Нет, вроде ничего... Нет, определенно ничего необычного не было. – Он взглянул на Вайолет, словно ища вдохновения. – Мы замечаем, если в «Кедровом доме» звенит дверной звонок, потому что гости у Матильды бывают редко. С другой стороны, – он беспомощно пожал плечами, – наша жизнь довольно скучна, и мы часто смотрим телевизор.
– А вас не удивило, что Матильда не появлялась в воскресенье?
Вайолет в ужасе закрыла лицо.
– Господи, – прошептала она, – неужели мы смогли бы ее спасти? Как это ужасно, Дункан!
– Нет, – уверенно ответил
– Понимаете, мы дружили. Мы с Дунканом знали Матильду пятьдесят лет. Она продала нам этот коттедж пять лет назад, когда Дункан вышел на пенсию. Конечно, с ней было не очень легко общаться. Она могла быть очень жестокой по отношению к людям, которые ей не нравились. Самое главное в общении с Матильдой – не навязываться. Мы, конечно же, этого не делали, но были люди, которые совершали эту ошибку.
– Кто, например? – спросил Купер, облизнув кончик карандаша и приготовившись записывать.
Вайолет понизила голос:
– Джоанна и Рут, ее дочь и внучка. Они никогда не оставляли ее в покое, постоянно жаловались, требовали денег. А викарий, тот вообще... – Она бросила виноватый взгляд на мужа. – Я знаю, Дункан скажет, что я сплетница, но викарий постоянно делал намеки, что на душе у нее будет спокойнее, расстанься она с частью своего состояния. Матильда была атеисткой, понимаете, и всегда грубила мистеру Маттьюзу, как только тот оказывался на пороге. Она обзывала его валлийской пиявкой. Даже в глаза.
– Он обижался? Дункан рассмеялся.
– Это было что-то вроде игры, – сказал он. – Иногда Матильда была очень щедра, особенно если викарий заставал ее в хорошем расположении духа. Однажды она дала ему сотню фунтов для Центра лечения алкоголизма, сказав при этом, что сама бы там уже давно оказалась, если бы не хороший обмен веществ. Матильда заявила, будто пьет, чтобы заглушить боль от артрита.
– Правда, ее никогда не видели действительно пьяной. Она была настоящей леди и не могла себе позволить опуститься до подобного. – Вайолет громко высморкалась.
– Кто еще надоедал миссис Гиллеспи? – спросил Купер через некоторое время.
Дункан пожал плечами:
– Муж доктора, Джек Блейкни, постоянно здесь ошивался, но это трудно назвать надоеданием. Он нравился Матильде. Иногда я слышал, как они смеялись вместе в саду. – Он помолчал, раздумывая. – У нее было очень мало друзей, сержант. Вайолет правильно сказала, с Матильдой было не так легко ладить. Окружающие либо любили ее, либо ненавидели. Впрочем, вы скоро выясните это, если планируете опросить людей в округе.
– А вы любили ее?
Глаза Дункана внезапно наполнились слезами.
– Да, – ответил он хрипло. – Она когда-то была красавицей, настоящей красавицей. – Мистер Орлофф похлопал по руке жены. – Мы все были красивыми когда-то, очень давно. Возраст оставляет мало преимуществ, сержант, разве только мудрость распознать удовлетворение. – Он снова задумался. – Говорят, перерезавший вены человек умирает спокойно и без боли, хотя я не представляю, откуда это известно. Как вы считаете, Матильда страдала? /