Ужас Дикого Леса
Шрифт:
Эмоциональная вспышка, сопровождавшая этот поцелуй, развеселила Рыжую и «напрягла» Тучку. Первая выдала очень уж игривую шутку на тему «самого правильного» варианта благодарности за такой приятный презент, а вторая потребовала у подруги немедленно оставить меня в покое и встать в очередь.
Ага, как бы не так — избранница Белобога ее просто не услышала, ибо наслаждалась поцелуем и постепенно теряла голову от умопомрачительных ощущений. А после того, как нашла в себе силы оторваться от моих губ, уставилась мне в глаза сумасшедшим взглядом и хрипло выдохнула:
— Яр, я хочу еще…
— Это заметно! — хихикнула Саша и повторила «подвиг» Натки. Кстати, ничуть не менее чувственно, чем она. Затем рухнула на свое место и пихнула плечом Умницу-Разумницу: —
— Вот еще! — фыркнула женщина, вытянула вперед ладошку, дождалась, пока я вложу в нее третий футляр, и вопросительно посмотрела на меня.
Сводить с ума еще и Ольгу я однозначно не планировал, но понимал, что ЕЙ отказывать нельзя. Поэтому мягко улыбнулся, привлек женщину к себе и одарил не очень долгим, зато чрезвычайно нежным поцелуем. Потом вручил колечко Ладе и на несколько мгновений выпал из реальности, аж задохнувшись от ее желания.
Этот эмоциональный шторм неслабо шарахнул по мозгам, поэтому о том, что мероприятие еще не закончено, я вспомнил только благодаря тому, что нащупал в коробочке пятый футляр. Затем заметил тихую грусть во взгляде Великой Княжны, разглядывавшей украшения на пальчиках моих женщин, и смог подобрать правильные слова:
— Софа, помнится, ты мечтала о гравировке на браслете коммуникатора. До него я еще не добрался, зато сделал гравировку во-от на этом кольце. Правда, придумал другую формулировку, но почти уверен, что она придется по душе.
Великая Княжна вцепилась в протянутый футляр, как утопающий в спасательный круг, торопливо откинула крышку, заметила, что это кольцо отличается от всех остальных только родовым гербом, и заулыбалась. Затем прочитала надпись на внутренней поверхности и ошалело уставилась на меня:
— «Горячо любимой Софочке от Нестеровых»?!
— Ну да! — кивнул я. — А что, есть возражения?
— Нет, есть просьба. Вернее, две: заблокируй, пожалуйста, дверные замки и не вздумай отстраняться…
…Почти всю дорогу до храма Всех Богов я наслаждался неподдельным счастьем, ощущавшимся в эмофоне Нестеровых, изредка поглядывал через зеркало заднего вида на Рюриковну, тихо дуревшую от послевкусия столь экспрессивного поступка, и мысленно повторял аргументы, убедившие меня… хм… пойти ей навстречу:
«Я, как представительница рода Рюриковичей, не имею права терять лицо, а значит, выйду замуж невинной и до конца своих дней буду хранить верность супругу, которого мне подберет отец. Но поговорка «Стерпится — слюбится» однозначно не про меня, поэтому навязанному «избраннику» достанутся только тело и лютая ненависть, ибо душа уже принадлежит вам, Нестеровым. А теперь угадай, кому я хочу подарить первый поцелуй…»
Что интересно, девчонки ее не подначивали от слова «совсем», хотя словосочетание «первый поцелуй» никак не сочеталось с возрастом под полтинник и весьма разносторонним жизненным опытом. Более того, они не мешали ей разбираться в себе и своих ощущениях. Зато над кольцами чахли круче, чем царь Кощей над златом — поворачивали то в одно стандартное положение, то во второе, изучали каждый бриллиант, любовались фениксами и так далее. Впрочем, на Казанском мосту через Москву-реку вдруг заметили золотые купола храма Всех Богов, вспомнили о цели поездки, посерьезнели и ушли в себя. Все, кроме Софьи — она вывесила перед собой поисковик и полезла в Сеть.
Я тоже подобрался. Вернее, мысленно перебрал вещи матушки, хранящиеся в пространственном кармане, вытащил наружу две самые обычные резинки для волос и протянул одну из них Ладе.
Объяснений не потребовалось: сообразив, что это вещь была чем-то очень дорога Радославе, девушка благодарно кивнула, убрала подношение в нагрудный карман, спрятала потемневший взгляд за густыми ресницами и положила руку на мое бедро.
Я накрыл ее ладонь своей, растворился в светлой грусти, появившейся в эмоциях любимой, и большей частью сознания ушел в счастливое прошлое. Где и пребывал до въезда на знакомую парковку. После возвращения
Мы высадились после отмашки Колуна. Я и Лада образовали своего рода головной дозор, за нами полукругом выстроились Колун, Ольга и Потапыч, за их спинами встала Софья, а затем Кайман со Швеллером и «соседки» в роли тылового дозора. Да, с учетом того, что мы, «Фениксы», были в гражданке, такое построение выглядело странновато, зато защищало Софью с максимальным КПД. В общем, к храму пошли такой «коробочкой» и буквально метров через восемьдесят вынудили сдвинуться в сторону семейство невысоких, коренастых и дочерна загорелых соотечественников, судя по всему, приехавших в Москву откуда-то из глубинки.
В первое мгновение старшие ощутимо напряглись и еле слышным шепотом приказали стайке разновозрастных детишек спрятаться за женщин. Чуть позже один из молодых мужчин идентифицировал боевую броню Конвойных и с интересом вгляделся в охраняемую персону. А когда узнал в ней изрядно помолодевшую Черную Мамбу, ошалело вытаращил глаза, убедился в том, что ему не мерещится, восторженно заулыбался, выдохнул ее имя-отчество и сложился в поясном поклоне. Еще через пару секунд его последнее действие повторили и все остальные. Правда, при этом самые хитроумные пацаны направили на нас камеры ПКТ-шек, но это было более чем логично. И, судя по сочной зелени в телеметрии с дронов наблюдения, абсолютно безопасно.
Последнее приняла во внимание и Софья. Вернее, сочла возможным замедлить шаг, радушно поздороваться, выслушать пожелание доброго дня и весело подмигнуть девчушке лет пяти-шести, восседавшей на шее то ли отца, то ли старшего брата. В том же режиме работала и дальше, уделяя по толике внимания всем, кто попадался на пути. А перед входом в храм подобралась и через функционал КТС-ки перекинула роль лидера на меня.
Я подвел всю нашу компанию к скамеечке, на которой когда-то правил Ладе подгоревшие жилы, привлек внимание ближайшего жреца, серией жестов попросил подойти к Саше и помочь с получением жертвенного животного, а сам в сопровождении Рюриковны пошел к алтарю Макоши. За требой спутницы смотрел со стороны, чтобы невзначай не «привязать» к семье еще и ее. Но не отвлекался. Поэтому заметил, как побледнело лицо женщины в миг слива всей Силы и как зарумянилось в момент получения благословения. А «самого ужасного» — то есть, появления татуировки — так и не дождался. Поэтому облегченно перевел дух, проводил Рюриковну к алтарю богини Жизни, подождал завершения второй требы и окончательно успокоился — вопреки моим опасениям, «привязывать» ко мне Софью не захотела и Жива. Хотя благословить — благословила.
После возвращения к нашей скамье я оставил довольную женщину под охраной «Фениксов» и Конвойных, а сам пошел на второй круг. Уже на пару с Рыжей. Пожертвовал Силу богине Судьбы, от всей души поблагодарил за внимание к роду Нестеровых, порадовался теплой волне, прокатившейся от средоточия до Знака, и со спокойной совестью убрал ладонь с прохладного камня. А минуты через две положил любимую резинку Радославы в выемку для жертвоприношений алтаря Живы и мысленно попросил богиню подарить возможность хоть на миг почувствовать матушку. Вернее, просил. Целую вечность. Открыв душу и вспоминая самые теплые моменты из прошлого. А потом ощутил «прикосновение» сразу двух сущностей. Первая «дышала» ласковым теплом и тихой грустью, а вторая обжигала ледяной стужей и мрачной безысходностью. Но эти «касания» идеально дополнили друг друга и каким-то образом позволили понять, что до Радославы уже не дотянуться, так как она ушла в новое перерождение.