Ужас глубин

Трэвисс Карен

— Вот черт, надеюсь, они не думают, что мы везем тела, — сказал Дом.

Бэрд пожал плечами:

— Увы, они превратились в суп.

— А тебе никогда не хотелось поработать в службе психологической поддержки?

— Ага, у меня был выбор — или это, или дипломатическая карьера. — Бэрд окинул Дома настороженным взглядом. — Пора бы тебе перестать ставить себя на место всех несчастных подряд. Думай исключительно о рядовом Сантьяго. У тебя хватает своих проблем.

«Допустим, Бэрд так пытается мне посочувствовать. Подумать

только! У него ничего не получается, но он хотя бы пробует».

«Амираль Енка» подошел к пристани, и гораснийские матросы спрыгнули на берег, чтобы пришвартовать судно; толпа держалась за барьером из солдат. Майклсон стоял у швартовой тумбы, скрестив руки на груди, и смотрел на катер. Он ждет доклада Мюллера, понял Дом. Он не собирается разговаривать с солдатами.

— Ну что, дела идут как по маслу, — сказал Майклсон, наблюдая за тем, как экипаж опускает трап. — Но мы хотя бы не лишились очередного фрегата.

— Чтоб мне провалиться, если я хоть что-нибудь понимаю, сэр. — Мюллер кивнул в сторону Бэрда. — Но может быть, он сумеет в этом разобраться.

Бэрд уже спускался по трапу — так хотелось ему поскорее заняться поисками разгадки. На миг Дом ощутил укол зависти: этот человек существовал сам по себе, ни в ком не нуждался, его ничто не трогало и он получал удовольствие от починки сломанных механизмов. Он был идеальным жителем убогого послевоенного мира. Дому вдруг пришло в голову, что Бэрду не снятся кошмары. Страшные сны видели почти все ребята, некоторые — каждую ночь, некоторые — реже, в переполненной казарме этого было не скрыть, но Бэрд всегда спал спокойно и крепко.

— Разрешите мне взглянуть на обломки «Улова», — обратился он к Майклсону. — А то вдруг мы напрасно возводим вину на наших добрых соседей-бродяг.

Майклсон посмотрел ему вслед:

— Неужели он думает, что это Саранча?

Дом пожал плечами:

— Не хочется говорить об этом вслух. Но вы же помните, что у червей были баржи. И еще это существо, левиафан. Которое мы нашли в подземной реке.

Сэм догнала Дома:

— На барже невозможно пересечь океан. И если я правильно помню твои рассказы, мы бы их заметили.

— Вы абсолютно правы, рядовой Бирн. — Майклсон был дамским угодником. Даже Сэм не возмущалась, когда он пялился на нее. — Но исключать нельзя ничего. А сейчас прошу прошения, мне нужно пойти и выяснить, насколько сильно разочарован наш Председатель в Военно-морском флоте.

Льюис Гавриэль протиснулся сквозь кордон солдат и схватил Дома за руку. Бедняга был мэром Пелруана, чиновником КОГ, просидевшим здесь взаперти четырнадцать лет с момента применения «Молота», и он никогда не видел червя. А сейчас у него на глазах тихий, мирный остров громили, бомбили, колонизировали, — словом, представители рода человеческого всячески отравляли существование местным жителям. Мрачная ирония.

— Дом, вы хоть что-нибудь можете мне сказать? — Он был неплохим парнем. Дому хотелось ему помочь. — Десятки погибших для вас, конечно, сущая мелочь, но у нас городок небольшой. Нас всего несколько тысяч. Мы все хорошо знали этих рыбаков. Люди в ярости.

Дом не знал, стоит ли давать Льюису предмет для вымещения злобы, даже если бы он и знал, кто виновен в гибели судов. Он и сам не прочь был отомстить. Но это вызвало бы только новую волну насилия.

— Я видел это, — произнес он. — И до сих пор не могу понять, что произошло. Мне очень жаль.

Судьба вмешалась и спасла его, — по крайней мере, он так решил. В наушнике послышался голос Маркуса:

— Дом, Сэм, идите за мной. Встречаемся у главных ворот, придется заняться общением с местными жителями.

Сэм, пробегая мимо, хлопнула Дома по плечу:

— Пошли, Дом, там дела плохи.

Он беспомощно посмотрел на Гавриэля и пожал плечами:

— Надо идти. — Развернувшись, он заметил в дальнем конце пристани Маркуса. Он их видел — это и объясняло его своевременное вмешательство. — Если я что-нибудь узнаю, обязательно вам сообщу. Клянусь.

Толпа и ее настроения — странная штука. Толпа нервировала Дома. Поодиночке люди — достаточно разумные существа, их можно уговорить успокоиться и разойтись по домам. Но в массе они забывают о том, что наделены даром речи, превращаясь в тупое, злобное и упрямое животное. К тому моменту когда Дом догнал Маркуса и Сэм, количество топтавшихся у ворот гражданских заметно выросло, и от них определенно исходила агрессия.

Дому приходилось участвовать в подавлении голодных бунтов в Хасинто. Ему были знакомы эти флюиды толпы. И он не хотел бы столкнуться с ней снова. Странно, но почти все собравшиеся были из Хасинто, старогоХасинто, так что оставалось только гадать, почему гибель местной рыболовной лодки так взвинтила их.

— Островитяне сегодня в бешенстве, — заметил Маркус. — И из-за Треску бродяги тоже не исполнены к нам особенной любви.

— А что случилось?

— Он пристрелил пленного.

— Насмерть?

— Он по-другому не умеет.

Намечалась драка. Две группы, разозленные друг на друга, были заключены в тесном пространстве; у Дома что-то сжалось внутри. Черви всегда были снаружи, за стенами. Раньше всегда существовала граница между домом и полем боя.

Подбежав к воротам, Дом увидел, что ситуация начинает выходить из-под контроля. Даже поверх моря обнаженных голов и шлемов Дом видел длинную вереницу грузовиков, побитых фургонов и машин фермеров, протянувшуюся вдоль подъездной дороги. У входа на базу, за железными ворогами, Хоффман и Прескотт говорили с гражданскими. Эти люди были из Пелруана. Дом узнал кое-кого.

— Черт! — пробормотал Маркус.

Дом автоматически поспешил к своему старому командиру. Это превратилось у него в рефлекс.