Ужас океанских глубин

Кондратьев Анатолий

– е…есть, гер капитан!

Стрелка глубиномера медленном поползла вниз … 250 метров, … резкий звук, похожий на выстрел – словно пуля вылетела заклёпка из обшивки прочного корпуса, вслед за ней – ещё одна. Корпус подводного крейсера тревожно потрескивал. … Глубина 260 метров. Снова несколько «выстрелов» заклёпок. Стальной корпус скрежетал и скрипел, клапаны раскрылись, прокладки баллера руля дали течь. Помпы без устали откачивали воду. Повсюду текла вода. Прочный корпус подводного крейсера испытывал неимоверные нагрузки давления. Лицо фон Мансфельда, словно окаменело. Губы были плотно сжаты. На скулах ходили

желваки. Брови тревожно нахмурены. Он пристально уставился на стрелку глубиномера. Старпом молчал рядом, костяшки пальцев на его руках, схватившихся за какой-то механизм, побелели от напряжения.

Стармех хриплым голосом:

– глубина 270 метров, гер командир!

– понял,– только и ответил Мансфельд. Вслед за этим:

– держимся на этой глубине.

Полчаса, …час, … полтора часа самым тихим ходом, только лишь для того чтобы подводный корабль мог управляться, лодка Мансфельда продвигалась в тёмных глубинах Атлантики. Нервы подводников были натянуты как струна, мышцы потеряли чувствительность от холода, нервного напряжения и страха. Отупляющая агония ожидания лишила подводников чувства времени. Днище лодки было заполнено водой, соляркой и мочой.

Взрывы глубинных бомб звучали уже где-то в стороне. Прошло ещё полтора часа тревожного ожидания на опасной глубине. Мансфельд, знакомый с хитрой тактикой англичан, вполне обоснованно опасался, что где-то на поверхности охотник, застопорив ход, упорно прослушивает глубину, ожидая, что противник допустит ошибку и всплывёт на поверхность прямо под жерла орудий.

– акустик, что там слышно?

– горизонт чист, гер капитан, похоже ушли …

Приняв окончательное решение, Мансфельд скомандовал:

– стармех, всплываем. Глубина 200 метров!

– есть, 200 метров! – отрепетовал чуть повеселевшим голосом Зигфрид.

Акустик:

– шум винтов, гер капитан, … приближается. Пеленг 265 градусов.

– дьявол, – чертыхнулся Мансфельд. – Право на бот! Курс 70 градусов. Скорость три узла!

Опять послышались всплески очередной серии глубинных бомб. И опять всё повторилось. Близкие разрывы справа, слева, чуть выше и ниже лодки. Взрывы серии из 24 боезарядов сотрясали лодку каждые 20 минут. Субмарину болтало, качало и, казалось, – скручивало. Всё скрежетало и трещало, но каким-то чудом, она всё ещё была жива. Когда раскаты последнего взрыва угасли, акустик доложил:

– шум винтов удаляется, гер капитан.

– сбросить скорость до двух узлов.

–всё-таки «томми» верны себе, таки сидели в засаде, черти.

Спустя ещё двадцать минут Мансфельд поинтересовался:

– Акустик, что там наверху?

Молодой бородатый моряк, повернувшись в сторону Мансфельда доложил:

– похоже, что уходят, герр командир. Пеленг уже 256 градусов, понемногу уходит к весту. Шумы винтов тоже стихают.

Командир:

– Внимание всем! Стармех, всплываем на перископную глубину!

Используя остаток запасов сжатого воздуха и энергии аккумуляторных батарей, стармеху удавалось поднимать лодку метр за метром.

Наконец, последовал его долгожданный доклад: – глубина 12 метров, гер капитан!

Командир:

– Акустик?!

Акустик:

– шумы винтов очень далеко, гер командир.

Мансфельд подошёл к рубочному люку, покрутив рукоятку затвора, открыл его. Откинул в сторону и быстро вскарабкался по трапу наверх, в боевую рубку. Включив механизм подъёма перископа и откинув в стороны рукояти управления, он повернул фуражку козырьком на затылок и припал к окулярам. Быстро провернул перископ вокруг своей оси на 360 градусов, осмотрел горизонт и скомандовал вниз:

– Стармеху, – всплываем! – Вахте приготовится!

Вахтенная команда, одетая в непромокаемые костюмы подводников, уже собралась у трапа, ожидая долгожданной команды на выход. Сжатый воздух выдавил воду из балластных цистерн, и лодка быстро всплыла на поверхность.

Рубочный люк распахнулся. И Мансфельда буквально вынесло на ходовой мостик огромным избыточным давлением, образовавшемся в корпусе корабля. Первое, что увидели моряки – это звёздное небо и зеленоватую дымку спёртого воздуха, насыщенного чрезмерно большим количеством углекислого газа, вырывающегося из лодки.

– словно смерть покидает лодку, – пробормотал себе под нос Мансфельд, карабкаясь по трапу вверх.

Вслед за командиром наверх поднялся старший офицер и вахтенные матросы. Люди знающие своё дело, сразу же распределились по секторам наблюдения, оглядывая горизонт. Включились в работу оба дизеля и принудительные вентиляторы, прогоняя по отсекам крейсера свежий воздух Атлантики. Горизонт был чист, ни дымка, ни единого признака, ушедшего далеко на восток конвоя. Спустя два часа полного хода в направлении, куда предположительно удалился конвой, снизу, с центрального поста последовал доклад от радиста:

– радиограмма командиру из штаба флота!

Из люка показалась рука с бумагой в кулаке. Старпом наклонился к люку, принимая РДО и сразу же протянул её командиру. Тот напряжённо, хмуря брови, прочёл её и с досадой в голосе, повернувшись к старпому, произнёс:

– ну вот, Ганс, … «Лев» отзывает нас на базу … – Мансфельд отвернулся в сторону. Молчаливо и задумчиво всматриваясь в темноту ночи.

«Лев», или «Папаша Карл» – прозвища гросс-адмирала Карла Дёница, данные ему моряками подлодок, боготворивших его.

– ну и ладно, может это и к лучшему – он повернул голову в сторону старпома, – прокладываем курс на Сен-Назер, … всё, … домой.

– яволь, герр капитан!

– надо признать,– промолвил капитан, – «томми» (прозвище англичан) научились воевать. Чуть было не загнали нас в … это … и просто чудо, что мы ещё живы …

В том походе опытному командиру Иоахиму фон Мансвельду, кавалеру Рыцарского железного креста с дубовыми листьями, не удалось потопить ни одного вражеского судна! Он израсходовал почти все торпеды (на борту осталось две штуки или два «угря», как по-иному их называли немецкие подводники), но безрезультатно. Мало того, атакой корветов конвоя он был загнан на глубину 270 метров и подвергся бомбёжкам глубинными бомбами в течение 30 часов. На него было сброшено 280 глубинных бомб. И то, что моряки выжили уже было большим чудом. Но, как бы то ни было, хищник полуживой возвращался в свою нору, на базу в Сен-Назер, зализывать полученные раны.