Ужас приходит в полнолуние
Шрифт:
— На здоровье, — улыбнулась она. — Обедать приедешь?
— Не знаю. Я тебе позвоню.
Я вышел из дома, уселся на переднее сиденье джипа рядом с молчаливым водителем Славой и велел ехать в отдел.
Там я собрал своих ребят и — понеслось. Все, как обычно, все, что полагается делать в таких случаях: штаб по убийству, план на сегодня, телефонограммы по всем отделениям области. Потом я дал запрос в ЗИЦ — зональный информационный центр, в Москву. Затребовал информацию по центральным регионам России о аналогичных или подобных убийствах. Раздал своим молодцам задания. Они повздыхали-повздыхали
Я, естественно, заглянул и к начальству, к Виталию. Рассказал ему все как есть. И уговорил обойтись пока собственными силами. Подполковник для приличия поворчал, но с моими доводами в конце концов согласился.
Вернувшись к себе в кабинет, я до обеда зарылся в текущие дела, которых и без этого загадочного убийства было под завязку. А без четверти три за мной заехал Михайлишин.
Глава 5. МИХАЙЛИШИН
Терехин, покряхтывая, втиснулся ко мне в машину, устроился поудобнее, положил на колени тонкую кожаную папку. И вдруг спросил:
— Слушай, сынок, а ты знаешь, кто такой Джеймс Бонд?
Я ничуть не удивился такому дурацкому, на первый взгляд, вопросу: от Волкодава чего угодно можно ожидать. И в любой момент, учтите.
— Конечно, — ответил я. — Герой романов Яна Флемминга. Я читал. А недавно по телевизору фильм про Бонда показывали. Правда, старый. «Никогда не говори никогда» называется. А что, товарищ майор?
— Да так. Вспомнилось случайно, — без улыбки сказал Терехин. — Поехали.
Я по опыту прекрасно знал, что Волкодав ничего никогда случайно не вспоминает. Но не стал особо распространяться по этому поводу: он по-прежнему был, мягко говоря, не в духе.
И мы отправились к Бутурлину.
Солнце уже стояло высоко в небе, жаря, как где-нибудь на Синайском полуострове. Я там никогда не был, но жарища была и вправду чумовая.
Поселок обезлюдел.
Спасаясь от послеполуденной жары, все живое попряталось в тень, которая тоже не особо спасала от жары — столбик термометра показывал в тени тридцать два градуса и явно не собирался опускаться до самого вечера.
Мои красные «Жигули», подпрыгивая на выбоинах и ямках, пылили по улице поселка. Я сидел за рулем в одной летней форменной рубашке с короткими рукавами, а рядом сердито сопел набычившийся майор Терехин. Казалось, он заполнил собой больше половины салона. Несмотря на нестерпимо жаркий, душный летний день, Волкодав так и не расстался с пиджаком и кепкой. И это, кажется, совсем ему не мешало. Правда, плащ он скинул. В уголке рта Терехина торчала незажженная сигарета. Мы все знали, что, уступая настойчивым просьбам жены, майор Терехин курить старался как можно реже. Вот и сейчас он сидел с изжеванной сигаретой во рту и внимательно меня слушал. А я рассказывал ему о Бутурлине.
— Живет здесь постоянно, на Сиреневой улице, пятнадцать, — говорил я, вертя баранку. — Он местный, коренной алпатовец. Раньше, до выхода на пенсию, работал директором детского дома.
— Какого детского дома? — буркнул Терехин. — Того самого, где Гуртовой воспитывался?
Я не удивился тому, что Терехин располагает такой информацией о Гуртовом. И не удивлюсь, если у Волкодава целое досье на него оформлено.
— Да. Детдом был в старой усадьбе. Барской. Его лет семь назад закрыли, еще до того, как вы стали здесь работать. Перевели в другой район, — пояснил я Терехину, внимательно глядя на дорогу. — Теперь в этой усадьбе Гуртовой пансионат для миллионеров строит. Уже, считай, достроил.
— Знаю, — буркнул Терехин. — А ты сколько здесь участковым, Михайлишин?
Он точно меня за дурачка считает. Проверяет, что ли? А чего меня проверять. Я уверен: он и так все про меня знает. Потому что Волкодаву достаточно разок полистать чье-нибудь личное дело, чтобы потом каждую строчку всю жизнь помнить. Память у него не хуже, чем у персонального компьютера последнего поколения. И быстродействие такое же, по-моему.
— Шестой год, товарищ майор, — спокойно ответил я.
— Ладушки. Валяй дальше.
— Директором детского дома Бутурлин стал где-то году в семидесятом. А до этого был географом-картографом. По работе много путешествовал, часто бывал за границей. Составлял карты, исследовал всякие там труднодоступные районы. В Индии, в Африке. Потом подцепил какую-то непонятную тропическую болезнь, в очень тяжелой форме. Но сумел выкарабкаться. И жаркие страны для него сразу же закрылись. А вот жена его умерла. От той же болезни. Остался сын. И тогда он сменил профессию, пошел в директора детдома и занялся воспитанием сирот. Да, еще он воевал. Имеет награды.
— Где это ты все умудрился раскопать? Да еще так быстро? — подозрительным тоном спросил Терехин.
— Вы же знаете, товарищ майор, у меня в поселке есть кое-какие источники, — уклончиво ответил я.
Как же, стану я ему своих информаторов раскрывать. Только по письменному приказу. Или в случае крайней необходимости. А тем более того, кто мне все это поведал.
— Источники, — хмыкнул Терехин. — Скрытный ты, оказывается, Михайлишин.
— Я не скрытный, товарищ майор. Но это мои источники. Лично мои.
— Ты что, обиделся? — слегка удивился Волкодав.
— Нет.
— Правильно — за шутку не сердись, в обиду не вдавайся. На начальство обижаться нельзя, сынок. Его только можно про себя материть. Или тайком подсиживать. Но ты вроде не по этому делу, верно?
— Верно.
— А вообще — что он за человек, Бутурлин?
Я на минуту задумался. И продолжил, по-прежнему глядя не на майора, а на дорогу:
— Не очень общительный. Ведет довольно замкнутый образ жизни. Умный. Гордец. Живет один. Жена, как я говорил, умерла очень давно, после этого он так и не женился. Правда, в поселке летом живут близкие родственники — сын с женой и дочкой. То есть — внучкой Бутурлина. Внучка большую часть времени, по крайней мере последнюю неделю, проводит у деда. Они очень дружны. Сын — членкор, занимается наукой. Насколько я понял, исследованиями в области лазерных технологий. Деньги зарабатывает большие. Его жена — доктор медицинских наук, гинеколог. Тоже работает — в частной клинике в Москве. Совместное предприятие.