Ужас
Шрифт:
— О, действительно, — усмехнулся он. — Вэл, кажется, сама часто исчезает. И Джеймс тоже.
Что-то в его словах ее задело, хотя она не могла понять, что.
— Не имеет значения, — парировала Лиза. — У нас еще есть Блейк, и он вдвое умнее, чем ты думаешь.
Даже в темноте она увидела, как напряглось его лицо. И у нее было время подумать, черт возьми, прямо перед тем, как он набросился на нее.
***
Она уже достаточно далеко отошла, направляясь в сторону от гостиной, и теперь коридор начал расширяться,
Толстый конверт сморщился, когда она повернулась, чтобы рассмотреть развилку, напоминая ей о своем присутствии.
Пыль густо висела в воздухе, и когда Вэл вдохнула в следующий раз, ее рот наполнился ею. Она закашлялась и сухо сглотнула, поморщившись от того, насколько громким был звук в тишине. Она пожалела, что не догадалась стащить бутылку воды со стола в столовой, но ее мысли, конечно, были заняты другими вещами. Она плотно прикрыла рот в тщетной попытке заглушить звук и услышала крадущееся движение, лишь частично затмеваемое ее собственным.
Она быстро осмотрела оба конца коридора, прежде чем резко повернуться на звук сверху. Вэл замерла, как кролик. Судя по стонам деревянных досок, кто-то спускался по этим ступеням. Однако, в отличие от лестницы в собственном доме Вэл, эта лестница имела небольшой изгиб, так что кто-то на одной из верхних ступеней мог видеть те, что внизу, не будучи замеченным.
«Меня видят? Смотрят на меня прямо сейчас?»
— Вэл?
Ошеломленное, испуганное выражение лица медленно сменилось облегчением.
— Джеймс?
Он шагнул вперед, и она смогла его увидеть. Его лицо было напряженным, серьезным, а руки крепко сжаты по бокам. Джеймс выглядел таким же напряженным, как и она, и это причиняло Вэл боль. Словно он испытывает те же страдания, что и она сама.
При этой мысли Вэл захлестнула волна… чего-то — не совсем привязанности или сочувствия, а скорее порыва, внушенного чувством долга и эмоциональной ответственности. Она подскочила к Джеймсу, обняла его за талию и вдохнула запах смягчителя ткани и «Олд Спайса» от его накрахмаленной черной рубашки. Это немного утешило, но не сильно.
Джеймс не ответил, но она почувствовала, как он напрягся под ее прикосновением. Она опустила руки и сделала медленный шаг назад. Пустота на его лице испугала ее.
— Джеймс?
Очень медленно он посмотрел на нее. Его глаза цвета морской пены горели мягким огнем, который просачивался в его черты, как капли воды с тающего ледника, медленно стекают в полноводный ручей. И она не могла не заметить, что он, похоже, не особенно рад ее видеть. С другой стороны, когда она видела его в последний раз, он не был другим. Потому что в тот раз, когда они встречались, она не смогла должным образом защитить его перед ГМ, несмотря на свои собственные страхи, и в порыве гнева он оставил ее — бросил ее —убежденный в предательстве до того, как она совершила преступление.
«Что если он видел, как Гэвин целует меня?»
Гэвин оставил дверь открытой. Возможно, в этом была какая-то цель.
Или, может быть, Джейсон нарушил свое обещание, что означало бы, что она подставила Лизу ни за что.
Вэл с трудом сглотнула и еще раз украдкой взглянула ему в лицо. Теперь он смотрел на нее, и вспышка паники пронзила ее, как молния. Он знает. Ее желудок скрутило, как маленькую лодку, попавшую в отлив при шторме. Она снова опустила голову, стараясь не задыхаться. Каким-то образом он знает.
— Джеймс, я...
— Нам нужно поговорить.
Его слова и тон, которым они были произнесены, вызвали в ней волну холода.
— Я... я... могу объяснить…
— Я не хочу этого слышать, — Джеймс решительно покачал головой, и Вэл подумала, что ее сейчас вырвет. — У меня было некоторое время, чтобы подумать — потому что эта так называемая игра в значительной степени дерьмо — и... ну, я не очень хорош в таких вещах, но… — Он сердито вздохнул, и его челка негодующе взметнулась вверх. — Я вел себя как придурок. Там.
Это было так далеко от того, чего боялась Вэл, что на мгновение она могла только быстро моргать.
— Но...
— Прежде чем ты что-нибудь скажешь, Лиза уже сделала мне внушение, — добавил он. — Она думает, что я должен был принимать в расчет твои, э-э, проблемы. — Затем, видимо, поняв, что это звучит не совсем как извинения, он поспешно добавил: — И она права. В этом. ГМ вел себя еще большим мудаком, и я не должен был оставлять тебя с ним наедине, когда он доставлял тебе столько неудобств. Особенно с тем… с тем, что, э-э, случилось. — Он сделал паузу. — Я чувствую себя никчёмным идиотом.
Услышав извинения, Вэл снова застыла. Джеймс ничего не заметил.
— Я не должен был позволять ему провоцировать меня. Не должен был вести себя как тупица, но он просто такой гребаный мудак — я имею в виду, ГМ, — и мне не нравится, как он разговаривает со мной, или как он смотрит на тебя. Я имею в виду как он пытается меряться яйцами... — Джеймс взглянул на нее, казалось, только сейчас осознав глубину ее беспокойства. — Ты дрожишь, — сказал он, казалось, удивленный. Его глаза сузились. — Он сделал тебе больно?
— Нет, — сказала она слишком поспешно.
«Но он это сделал. И тебе это понравилось, ты знаешь, что понравилось. Потому что в глубине души ты испорченная. Такая же, как он. Может быть, даже больше. В конце концов, тебе виднее — ты знаешь, какой он».
— Вэл...
— Нет, — прошептала она.
Под проницательным взглядом своего парня она немного запнулась, румянец сошел с ее лица, оставив его бледным. И она покачала головой, вспоминая, как это было правильно, когда Гэвин лежал на ней, проводя тонкую грань между опасностью и смертью. Как он мог вытворять такие вещи своим ртом, которые она считала возможными только в книгах. Как она никогда не представляла, что сладкая боль может существовать отдельно от агонии, и, о, если он мог делать эти вещи ртом, что он мог сделать той самой частью своего тела?