Ужасы: Последний пир Арлекина (сборник)
Шрифт:
После чая Дэвид закрыл дверь своей комнаты и достал из шкафа коробку. Бумажный пакет заманчиво похрустывал в его руках. Он включил лампу Симона и сел за его стол. Затем вытащил коробку из пакета, а пакет смял в комок и твердой рукой запихал в корзину для бумаг под столом. Баночки с краской он выстроил в ряд под окном: светло-зеленая, черная матовая, серебряная, серебряная, серебряная… Ровная шеренга маленьких солдатиков.
Дэвид взял в руки ножик и срезал блестящую обертку. Она с шелестом и взвизгом обнажила коробку. Затем он открыл картонную крышку. В лицо пахнуло чистым и сладким запахом. Как от новой машины (комната ожидания в больнице и внезапный металлический привкус во рту, когда мамина семейная реликвия падает на плитки у камина) или из-под открытого кожуха фотоаппарата. Под тяжелой кипой инструкций лежал прозрачный пластиковый
Пока все шло неплохо. Мальчик стал разворачивать инструкции. Они становились все больше, пока не превратились в огромный лист, покрытый мелкий шрифтом, цифрами, стрелками и чертежами. Но Дэвид не собирался сдаваться. Ни в коем случае! Мысленно он видел, как через несколько недель спускается по лестнице, бережно обнимая великолепную серебристую «птицу». Каждая деталь — на своем месте. Безупречно выкрашена. Когда он войдет в освещенную теплым светом гостиную, папа, мама и Виктория поднимут головы, и их лица озарит радость. «Летающая крепость» — настоящий шедевр (даже Симон не сделал бы лучше), просто чудо. В комнате воцарятся смех и предвкушение, словно огонь в камине перед Рождеством, а Дэвид будет показывать, как вращаются пушки и опускаются шасси. И хотя незачем произносить лишние слова, все поймут, что настал переломный момент. Солнце опять будет светить, дождь станет теплым и милым, зимой выпадет чистый белый снег, а Симон превратится в грустное воспоминание; в отблеск слез на смеющихся и счастливых глазах…
В предисловии рекомендовалось раскрасить небольшие детали перед сборкой. Дэвид никогда не пренебрегал разумными советами и поэтому снова открыл коробку и вытащил серые спутанные комки пластмассы. Подобно вешалкам для одежды, они обладали свойством цепляться друг за друга. Детальки крепились к паутине из серого пластика. Крупные части, например бока и крылья самолета, мальчик узнал без труда, но еще перед ним лежало огромное количество замысловатых фигурок малопонятного назначения. Когда он разглядывал тонкие, широкие и плоские детали, детали в форме звезд и то, что напоминало части бомб, неожиданно его взгляд упал на шеренгу серых человечков, прикрепленных головами к паутине.
Первый человечек скорчился в странной, напоминающей эмбриона позе. Дэвид попытался оторвать его от паутины, и шея человечка переломилась.
Уже месяц Дэвид проводил каждый вечер и почти все выходные за сборкой модели «Летающей крепости».
— Младший, — сказал однажды отец, встретив его на лестнице, — ты так увлекся своей моделью. Вчера ночью я видел свет в твоей комнате. Смотри, чтобы сборка не мешала учебе!
— Ни за что, — ответил Дэвид голосом примерного мальчика. — Я не буду слишком увлекаться.
Но Дэвид втянулся в модель, а модель втянулась в него. Она поглощала его, отсеивая все остальное. Он чувствовал, как она вселяется в его организм. Клей и пластик, сладковатый запах серебристой эмали проникали в плоть и кровь. Их корка покрывала его пальцы, волосы и даже мысли. Домашние задания, которые раньше волновали мальчика, перестали для него существовать. Он просто перестал их делать: в конце урока сгребал учебники и тетради в сумку, а через неделю доставал нетронутыми. Как ни странно, никто ничего не замечал. Дэвид обнаружил, что в его классе есть немало мальчиков и девочек, которые никогда не делают домашние задания. И что еще удивительнее, ни они, ни учителя совсем не переживают по этому поводу. На уроках Дэвид начал садиться на заднюю парту, рядом с мальчиками, которые стреляли жеваными бумажками, говорили нехорошие слова и бегали курить на переменах. Подозрительно морща нос на пропахшего краской новичка с запавшими глазами, они неохотно приняли его в свои ряды. Дэвид считал, что такое положение дел продлится недолго. Как только он закончит сборку модели, быстро поднимет успеваемость, вот и все.
Модель поглотила Дэвида. Дэвид поглотил модель. Он делал ошибки, учился на них и совершал новые. А когда спешил, спотыкался на том же самом месте. Многие
Ночи становились длиннее и холоднее. Дерево под окном шелестело опадавшими на ветру листьями. Дэвид с трудом согревался в кровати Симона. Часто, продрожав до серого рассвета, он выбирался из холодного, липнущего постельного белья и ковылял в туалет. Однажды, без сил дергая за веревочку на пижамных штанах, он глянул на лестницу и увидел там сидящую Викторию. На цыпочках он подошел к сестре, ступая очень осторожно, чтобы ступеньки не скрипнули и не разбудили отца и мать.
— Что случилось? — прошептал он.
Малышка Виктория повернулась к нему неподвижным и невыразительным, как у куклы, лицом.
— Ты — не Симон, — прошипела она и кинулась мимо Дэвида в свою комнату.
В Ночь Гая Фокса [26] Дэвид стоял под капающим зонтиком, а отец пытался зажечь римскую свечу в импровизированном укрытии из камней. «Завтра», — решил Дэвид. Завтра он начнет склеивать детали. Покраска остальных подождет. Сквозь мокрую темноту взметнулся фейерверк и рассыпался по асфальту серебряным огнем и золой. Виктория запищала от страха и засунула в рот варежку. На веках Дэвида остался отпечаток — серебристый, похожий на самолет силуэт.
26
Также известная как Ночь костров или Ночь фейерверков. Исключительно британский праздник. По легенде 5 ноября 1605 года был раскрыт «пороховой заговор» католиков против короля Якова I. Самый известный заговорщик, которого звали Гай Фокс, готовился осуществить взрыв. Заговор раскрыли. Фокса долго пытали и затем повесили, но позднее почему-то стали считать, что имело место сожжение. Поэтому чучело Гая Фокса ежегодно сжигают поздно вечером 5 ноября. Эту ночь англичане отмечают весело и с размахом: дети являются главными зрителями и участниками.
Первое, что Дэвид узнал о синтетическом клее, — если ткнуть в носик тюбика иглой, клей вытекает из него быстрой струйкой. Второе — клей обладает замечательной способностью плавить пластмассу. К концу первого вечера сборки мальчик едва сдерживал слезы. В середине левой хвостовой пластины красовался неровный кратер, а по боку моторного кожуха шли размытые серые полосы — именно эти детали он пытался склеить. Выглядели они после попытки омерзительно. С пальцев стекали серые капли жидкой пластмассы, а в носу свербело от резкой вони клея; начинала болеть голова.
— Как дела? — спросил отец, заглядывая в дверь.
Дэвид едва из кожи не выпрыгнул. Он отчаянно подгребал к себе разбросанные детали, пока отец разглядывал их через плечо мальчика и что-то одобрительно бормотал. Когда отец ушел, Дэвид обнаружил, что и не тронутые раньше детали теперь слиплись от клея и растекшейся пластмассы.
Дэвид упорно продолжал. Ему не нравилась «Летающая крепость», и он бы с радостью ее выбросил, но мысль о разочаровании отца с матерью, отвращении на лице малышки Виктория преследовала его так же живо, как ранее картины триумфа. Симон никогда не сдавался и всегда (Дэвид им всем покажет!) все делал правильно. Но теперь даже от прикосновения к деталям — крохотным вмятинам и тонким, грубым от просочившегося клея швам — по коже бежали мурашки. И ни с того ни с сего (сон был настолько плохой, что не запомнился) его посетила мысль, что даже настоящие «Летающие крепости» (втиснуться в задний стрелковый отсек, словно труп в гроб; падающие с неба камикадзе; пламя и густой дым; кипящий серый пластик льется мазутом по рукам, плечам и лицу, заливает рот; он отплевывается и задыхается) вовсе не такие замечательные, как он думал.